Церковнославянская азбука

Славянских азбук известно две: глаголица (название, очевидно, связано со словом «глагол») и кириллица. Долгое время предполагалось, что святой Кирилл изобрел именно кириллицу, названную в его честь, но в наше время ученые полагают глаголицу более древним алфавитом.

Буквы глаголицы по большей части трудно сопоставить с каким-нибудь другим алфавитом, так что некоторые исследователи даже видели в ней тайнопись. В кириллице же большая часть букв взята из греческого алфавита, в том числе и те, которые изначально служили, только чтобы по возможности следовать греческому написанию заимствованных слов. Вот и в тропаре святым Кириллу и Мефодию, который мы приводили в прошлый раз, можно увидеть, что имя Кирилл (Κύριλλος) написано через ижицу и иоту («и десятеричное»), а Мефодий (Μεθόδιος) – через фиту.

Кириллица (как и глаголица) изначально была дополнена буквами, необходимыми для передачи на письме фонем славянского языка. Когда позднее под влиянием католичества некоторые славянские народы перешли на латиницу, им пришлось вместо этого использовать, например, для шипящих сочетания букв или дополнительные надстрочные знаки. Впрочем, это касается не только славян – латиница на такое не рассчитана.

Тем, кто вырос на кириллице, греческий алфавит уже не может быть совсем чужим, а через него – и латынь. Вероятно, именно родство с греческим, удобное для просветительской деятельности, способствовало распространению этой новой письменности.

С течением времени церковный язык славян менялся довольно существенно, хотя и не так быстро, как меняется устная речь. И алфавита это, конечно же, коснулось: исчезли некоторые буквы, изменилось употребление различных букв, надстрочных знаков и знаков препинания.

Я не буду здесь приводить кириллический алфавит с пояснениями – каждый легко может и сам с ним ознакомиться; лучше обратимся к тропарю святым Кириллу и Мефодию из прошлой заметки.

Просмотрев внимательно, в первую очередь отметим щедрое разнообразие букв кириллицы. Два варианта «я»: в начале слов «яко» и «языки» – одно, в слове «словенскiя» – другое, а именно юс малый. После исчезновения носовых гласных юс потерял свое первоначальное значение, но буква не исчезла, а стала основной формой для обозначения «я», как в словах «вся» и «словенскiя».

Другая «я» (не юс) обычно отмечает начало слова и служит, можно сказать, просто для красоты и выразительности, как и широкий вариант начертания букв «есть» и «он» в такой же позиции. Однако слово «языкъ» может означать как орган речи, так и народ, и эти два значения как раз и различаются первой буквой: «вся языки словенскiя» – это именно славянские народы.

Подобным образом в выражении «умирити мiръ» один и тот же корень слова пишется по-разному: в значении покоя (так же, например, и в слове «смиренiе») – через «иже» («восьмеричное и»), а в смысле вселенной (будь то мiръ дольний или горний) – через iоту («десятеричное и»). Такое правописание сохранялось у нас и в гражданской письменности плоть до реформы 1918 года. В тропаре мы встречаем iоту и в нескольких окончаниях: эта буква пишется перед гласными и «иже кратким» (й), и на мой взгляд (и не только мой) преимущество такого изящного начертания неоспоримо.

В словах «учителiе», «утвердити» и «умирити» мы видим начальный «укъ» как бы в две буквы, а в слове «Богомудрiи» – другое начертание, в одну букву с петлей. В греческом для обозначения фонемы «у» используется диграф ΟΥ (омикрон + ипсилон), и в современном церковнославянском в начале слов сохраняется такое же начертание из двух букв, а в середине пишется сокращенно: петля внизу – это и есть омикрон, а хвостики вверху – ипсилон.

В словах «яко» и «Апостоломъ» мы видим омегу – одну из «дополнительных» греческих букв, наряду с iотой (или «и десятеричным»), кси, пси, фитой, ижицей. Омеге нашлось и другое применение: эта буква пишется, например, в окончаниях наречий; в слове «Апостоломъ» ее присутствие в окончании показывает, что это форма множественного числа: не кем? – (одним) Апостоломъ, а кому? – (многим) Апостоломъ. В русском языке под влиянием «женского» склонения на –а эта форма превратилась в «Апостолам». Широкое «есть» в середине и конце слов (как в слове «словенскiя») тоже указывает на множественное число.

Такое же грамматическое значение имеет и написание последних двух слов тропаря: «душы нашя». Вместо обычного написания, как и в русском: души, наша – здесь после шипящих стоят буквы еры и юс малый. В первом случае так отличается винительный падеж от именительного, во втором – множественное число от единственного. Важно помнить, что шипящие всегда произносятся одинаково: твердые не смягчаются перед юсом, а мягкие не отвердевают перед еры.

На этих примерах видно, что хотя церковнославянское правописание не так просто, зато для знающих облегчает понимание текста.

Четыре слова в тропаре написаны сокращенно, под титлами: «Апостоломъ», «Богомудрiи», «Владыку» и «спасти». В отличие от светского письма в церковнославянском сокращенно пишутся не второстепенные, а главные слова. С одной стороны, читающие должны их узнавать, с другой стороны – они благоговейно прикрыты на письме. В гражданской письменности у нас вместо этого служат заглавные буквы, которые в церковнославянском тексте используются гораздо меньше, как правило, только в начале нового стиха, абзаца, песнопения или молитвы. Подробнее сейчас не буду говорить о титлах и заглавных буквах; замечу только, что некоторые особенности их употребления весьма постоянны, а другие сильно разнятся от издания к изданию.

Напоследок вспомним родные буквы, ликвидированные в русском реформой 1918 года: «еръ» на конце слова и «ять». «Еръ» (который в русском теперь называют твердым знаком) – по происхождению своему есть не что иное, как гласная буква, означавшая редуцированный звук «о», точно так же, как «ерь» (мягкий знак) – редуцированный «е». После исчезновения редуцированных в сильном положении они превратились в обычные «о» и «е», а в слабом от них осталась только твердость или мягкость; отсюда берутся всем известные беглые гласные. Однако как, например, во французском и английском языках на концах слов встречается немая буква «e», так и у нас редуцированные окончания слов не исчезли: язык, если ему специально не мешать, всегда носит отпечаток своей истории, сохраняя грамматическую упорядоченность.

Что касается ятя (ѣ), то исчезновение разницы в чтении этой буквы и обычной буквы «есть» – явление очень недавнее. В XVIII веке различие было еще вполне очевидным, а в некоторых диалектах сохранялось даже до совсем недавнего времени. Моя мама была знакома в молодости с людьми, учившимися писать по старой орфографии (в Эстонии до войны); она спрашивала их, как они помнят, где нужно писать ять, и они определенно отвечали, что различают ять на слух. Однако и тогда, когда особенность произношения полностью исчезает, остается различие смысла – различие корней слов в зависимости от их происхождения, приставок и суффиксов при словообразовании, а также окончаний грамматических форм.

В тексте тропаря Кириллу и Мефодию нет ничего сложного для понимания, и даже тем, кто не знает, что такое звательный падеж, это не помешает увидеть в словах «Кирилле» и «Мефодiе» обращение. Церковнославянское правописание добавляют тексту красоты, а для знающих – подкрепляют и подчеркивают особенности смысла. Я уже дважды упоминала реформу правописания 1918 года, и не случайно: вследствие этой реформы у нас весьма сильно распространилось мнение, будто в идеале письменность должна передавать просто звучание речи. На самом же деле самой непостоянной составляющей в языке является именно произношение, и письменность никогда не стремится немедленно следовать за его изменчивостью. Именно поэтому благодаря «исторически сложившимся особенностям» из письменного текста очень часто можно извлечь больше смысла, чем из устной речи, а в этом – всегдашнее преимущество человека, потратившего время и силы на обучение грамоте.

В следующий раз возьмем пример, на котором можно будет увидеть, в чем на самом деле может заключаться трудность восприятия церковного текста.