День пятый: рыбы и птицы

И положи я Бог на тверди небесной, яко светити на землю, и владети днем и нощию, и разлучати между светом и между тмою. И виде Бог, яко добро. И бысть вечер, и бысть утро, день четвертый.

Итак, четвертый день положил начало «обычному», можно сказать, естественному существованию Земли среди многих светил; положил начало дням и ночам, месяцем и годам, отмеряемым движением планет. Теперь всё стало готово к тому, чтобы явились живые существа, призванные населять созданные и устроенные пространства. А мы, видя Вселенную, подчиненную естественным законам, не будем забывать о сверхъестественном и необычном ее начале.

И рече Бог: да изведут воды гады душ живых, и птицы летающыя по земли по тверди небесней: и бысть тако. И сотвори Бог киты великия, и всяку душу животных гадов, яже изведоша воды по родом их, и всяку птицу пернату по роду: и виде Бог, яко добра. И благослови я Бог, глаголя: раститеся и множитеся, и наполните воды, яже в морях, и птицы да умножатся на земли. И бысть вечер, и бысть утро, день пятый.

Многое пишет Василий Великий о рыбах и морских животных, я же приведу только несколько отрывков из его Шестоднева:

Вышло повеление; и тотчас реки производят, и озера рождают свойственные себе и естественные породы, и море чревоболезнует всякого вида плавающими животными. <…>

Да изведут воды гады душ живых. Теперь в первый раз созидается животное одушевленное и одаренное чувством. Ибо растения и дерева, хотя им приписывается жизнь, как имеющим питательную и растительную силу, еще не животные и не одушевленные твари. <…>

Да изведут воды. Сим показано тебе, что плавающие животные имеют естественное сродство с водою, почему рыбы, не надолго разлученные с водою, умирают, ибо не имеют дыхания, чтобы втягивать в себя этот воздух. Но что для земных животных – воздух, то для породы плавающих – вода. <…>

Да изведут воды гады душ живых по роду. Теперь повелевает произойти начаткам каждой породы, и как бы некоторым семенам естества, а множество живых тварей сокрыто в последующем преемстве, когда нужно им будет расти и множиться. <…>

Cие море великое и пространное: тамо гади, ихже несть числа, животная малая с великими (Пс. 103, 25). Однако же у них есть мудрый и благоустроенный порядок. <…> Каким образом каждая порода рыб, получив в удел удобную для себя страну, не делает нашествий на другие породы, но живет в собственных своих пределах? Ни один землемер не отводил им жилищ, они не ограждены стенами, не отделены рубежами, но бесспорно каждой породе уступлено полезное. Один залив прокармливает такие породы рыб, а другой – другие. Во множестве водящиеся здесь рыбы редки в других местах. Не разделяет гора, возносящая острые вершины, не пересекает перехода река, но есть какой-то закон природы, который равно и правдиво, сообразно с потребностями каждой породы, распределяет им места жительства. <…> А есть и перехожие рыбы. Они, как бы по общему совещанию собравшись на переселение, все отправляются под одним знаменем, ибо, как скоро наступит определенное для них время чадородия, поднявшись из разных заливов, и побуждаемые общим законом природы, поспешают в северное море. Во время сего восхождения увидишь рыб, соединенных как бы в один поток, и текущих чрез Пропонтиду в Евксинский Понт. Кто же их движет? Какое царское повеление, какие указы, прибитые на площади, извещают о наступившем сроке? Кто у них проводники? Видишь, как Божие распоряжение все заменяет собою и доходит до самых малых тварей!

Рыба не прекословит Божию закону, а мы, человеки, не соблюдаем спасительных наставлений. Не презирай рыб потому, что они совершенно безгласны и неразумны, но бойся, чтобы не сделаться тебе неразумнее и рыб, чрез противление постановлению Творца. <…> Если неразумные твари догадливы и искусны в попечении о собственном своем спасении, и если рыба знает, что ей избрать, и чего ей бегать, что скажем мы, отличенные разумом, наставленные законом, побужденные обетованиями, умудренные Духом, и при всем том распоряжающиеся своими делами неразумнее рыб?

Между прочим замечу, как трогательно видеть в записанных и опубликованных поучениях древних Отцов свидетельства того, что это были устные проповеди, произносимые экспромтом. Так, в одной из бесед Иоанна Златоуста на книгу Бытия Святитель упоминает о неоднократных рукоплесканиях, судя по которым это поучение пришлось по душе слушателям. Значит, в те времена не считалось неприличным аплодировать в храме – даже во время Великого Поста, когда и происходили эти беседы. А в следующем слове Василий Великий, поговорив о наземных животных, вдруг обращает внимание на то, что слушатели его переглядываются в недоумении, потому что он совсем позабыл рассказать о птицах. Тогда Святитель восполняет это упущение, приводя различные сведения об особенностях и повадках птиц, и извлекая отсюда поучительные мысли. Действительно, жизнь живых существ, движущихся, одаренных чувством, заботящихся о пропитании и о своем потомстве, рассматривается в церковной традиции именно как наглядное изображение тех свойств, которые есть и у человека в силу общности живой природы. Но только человек, обладая свободной волей, может развивать одни из этих свойств и побеждать другие; всевозможные качества его перемешаны и проявляются противоречиво, животные же всегда действуют так, как заложено в их природе Творцом. В них ярко изображается робость и храбрость, заботливость и беспечность, алчность и самоотвержение, необузданная похоть и супружеская верность, чадолюбие, тщеславие, ярость, жадность, выносливость, усердие, но особенно – послушание воле Божией, равно как и попечение Творца о всяком творении Своих рук.

Среди птиц я в этот раз хотела только сказать несколько слов о павлине, хвост которого с этими фантастическими перьями никак не хотел вписываться в теорию Дарвина о выживании наиболее приспособленных. Действительно, он не только не помогает выжить, но скорее, затрудняет жизнь. Глядя на этот хвост, понимаешь, что означает выражение «красота требует жертв». Павлин может летать, но с таким украшением это дается ему нелегко. Бегать по земле ему тоже не так просто; никакой пользы это изобилие перьев не приносит, и павы – самки павлина – прекрасно обходятся без него. Дарвин пришел к выводу, что хвост дает преимущество самцу для привлечения самок, и на этом основал теорию полового отбора. Итак, по мнению Дарвина, самки павлина обладают особым эстетическим чутьем и очень высокими запросами. В то время как дрофы, утки, индюшки, гусыни и разные другие птицы благосклонно смотрят на партнеров, обладающих умеренной, более сдержанной красотой, в глазах павы только огромный хвост является залогом того, что самец чего-то стоит в смысле продолжения рода. Некоторые современные исследователи, правда, пришли к выводу, что самкам не так уж важен размер хвоста и количество глаз на нем; поэтому они предположили, что он просто помогает издалека разглядеть самца. С другой стороны, птицы других видов почему-то вполне способны разглядеть самцов с куда меньшими хвостами. Я не хочу сказать, что хвост павлина «опровергает» эволюционную теорию – просто потому, что нет смысла опровергать гипотезы, в пользу которых не приведено существенных свидетельств (о доказательствах тут речь не идет). Но, хотя прозвание «райских» принадлежит птицам других видов, всё-таки именно павлин выглядит так, будто он явился в наш грехопадший мир из иного, живущего по другим законам, и уж во всяком случае, не по законам Дарвиновской эволюции; и для павлина по-прежнему главное – не выживание любой ценой, а прославление Творца.

Продолжим этот разговор в следующий раз.