Творение мира и обновление

Приветливым оазисом в покаянной пустыне Поста светится праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, возвещение радости и избавления, и преддверие Пасхи. Очень редко Благовещение бывает позже Пасхи, а иногда – в самый этот день. Такое совпадение называется Кириопасхой, то есть Пасхой господственной, а что именно это означает, можно понять из синаксаря – поучения, помещенного в Триоди на день Пасхи:

«Той бо есть день, воньже Богъ въ началѣ мiръ отъ небытiя приведе. Въ той день Iзраильтескiя люди, сквозѣ Чермное море проведъ, отъ фараоновыхъ исхищаетъ рукъ. Въ той паки съ небесе сошедъ, во утробу Дѣвы вселися: и нынѣ изъ адовыхъ сокровищъ человѣческое естество все исхитивъ, на небеса возведе, и къ древнему достоянiю приведе нетлѣния».

Синаксарь говорит, что Благовещение совершилось в тот же день, в который прежде был сотворен мир, и в который он был обновлен Воскресением Христовым. Однако церковный обычай положил праздновать Благовещение всегда 25 марта (по юлианскому календарю), в то время как Пасха перемещается в зависимости от лунного круга и седмичного; так что встречаются два эти празднования крайне редко: за весь XX век такое произошло дважды, и дважды ожидается в XXI веке.

Преимущественное предварение Пасхи Благовещением, конечно, утешительно для постящихся, а также позволяет не затмеваться памяти этого великого события ослепительным светом Праздника праздников. В нынешнем, 2024 году Благовещение совпадает хотя и не с Пасхой, но с еженедельным празднованием Воскресения Христова, а также и с поклонением Кресту, которым отмечается середина Четыредесятницы. Так что в этот день мы не только прославляем «спасения нашего главизну», начало обновления мира, когда «Сын Божий Сын Девы бывает» – становится Сыном Девы, в Себе Самом соединяя с Собою сотворенное естество; но вместе с тем мы почитаем Крест и Воскресение, то есть победу над смертью, которой наше естество некогда покорилось по причине падения.

Великим Постом церковный Устав предлагает чтения из трех избранных книг Ветхого Завета, в том числе и из книги Бытия. Начальные стихи ее – повествование о первых трех днях творения – читаются также и в те дни, когда празднуются важнейшие спасительные деяния Христовы: в кануны Рождества и Богоявления, а также на вечерне Великой Субботы; и вот в начале Поста Церковь тоже обращает наше внимание на эту отправную точку – начало миротворения. Путь Великого Поста – это подготовка к воспоминанию обновления мира во Христе, и начинаем мы его с повествования о сотворении мира.

Когда-то я помещала здесь целую серию заметок (начало их здесь) о сотворении мира, о святоотеческом учении на этот предмет, а также об эволюционизме и неудачных попытках согласовать Писание и Предание Церкви с той широко распространенной системой взглядов, которая многим представляется научной и объективной. И сегодня хочу напомнить вкратце некоторые вещи.

Первое, что говорит нам Писание о происхождении видимого мира – это то, что он сотворен Богом, извлечен из небытия всемогущим Божественным повелением. Бытие мира – чудо в самом строгом смысле слова, то есть такой факт, который принципиально не может быть объяснен научным способом. Не потому не может, что наука еще до этого еще не дошла, но потому, что она изучает уже существующий мир и его законы, но не может объяснить, как мир и его законы пришли в бытие. Всё, что мы узнаем, изучая этот мир, свидетельствует о его конечности, об ограниченности его во всех смыслах, так что приписывать ему самобытность или извечность – то же, что наделять конечное бесконечными свойствами. Вот почему материализм по сути своей означает обожествление материи.

Отличие сотворения мира от прочих Божественных чудес только в том, что свидетелями последних были или бывают отдельные люди, так что при желании им можно и не верить или просто игнорировать такие свидетельства. Но существование мира, то есть результат того первого и великого чуда, – у всех перед глазами, его невозможно игнорировать, так что неверующим в Творца остается придумывать свои объяснения, и конечно, в наши дни такие объяснения должны выглядеть хотя бы по внешности научно.

Часто на современного человека странное и даже парализующее впечатление производит представление об огромности Вселенной, в которой Земля по своим размером является мельчайшей частицей. По этой причине простое повествование Писания о творении многим кажется слишком наивным, ведь обо всех этих галактиках оно умалчивает. Однако святые Отцы обращают внимание на то, что Писание сообщает только необходимое для нашего назидания, и не обременяет слушателей сведениями, не идущими к делу, тем более такими, которые и помимо Откровения можно так или иначе узнать из наблюдений. При этом и ложных сведений о мире оно не сообщает, и хотя в древности бытовали самые разные представления об устройстве Вселенной, но святые всех времен никогда ими не руководствовались. Так, вопреки всем историям о слонах, черепахе и тому подобном, книга Иова говорит о Боге: повешаяй землю ни на чемже (Иов 26:7), – то есть буквально, что Он повесил землю ни на чем; вслед за Писанием и древние Отцы Церкви не принимали в расчет предположения современных им мудрецов, пытавшихся объяснить, почему ни Земля, ни светила никуда не падают.

Что касается как будто избыточных размеров Вселенной по сравнению с размерами Земли, то именно в этом можно увидеть свидетельство безконечного величия Творца, для которого огромное ничем не отличается от самого малейшего, и множество галактик не значительнее и не сложнее дождевого пузыря на поверхности воды.

Важнее всего понимать, что краткий рассказ Писания о сотворении мира – это рассказ не о естественных процессах, а о сверхъестественных событиях: о мгновенном появлении неба и земли, о явлении света по повелению Творца, о смене дня и ночи прежде сотворения светил, о том, как сухая земля отделилась от морей, и как, по выражению святителя Василия Великого, выбежали из земли деревья и сгустились кустарники, когда всесильное Слово Божие повелело им произрасти. Никакой человек – ни древний и необразованный, ни современный и ученый – не был свидетелем ничего подобного, не был свидетелем появления всего, что прежде никогда не существовало. В нашем опыте не с чем сопоставить эти события, и свидетельства о них мы можем только принять как есть, сознавая, что тут мы не в состоянии ничего ни прибавить, ни убавить.

Всё, имеющее начало, имеет и конец. О конце этого мира немногое необходимое тоже сообщает нам Писание. Если говоря о творении мира, Псалмопевец сравнивает небо с палаткой (Пс. 103:2) по той легкости, с которой простер его Бог, то о последнем дне Откровение говорит, что небо совьется как свиток (6:14), то есть совершенное изменение его произойдет так же просто, как сворачивается книжный свиток, когда чтение окончено. Чудесно начало и чудесен конец временного бытия мира, переходящего к иному существованию в жизни будущего века.

Отсюда можем заключить, что если, рассчитывая расстояния до звезд, приходят к выводу, что свет от них дошел до нас за миллиарды лет, то это отнюдь не означает, что вещественный мир существует так долго. Такое предположение основано на экстраполяции нынешних физических законов на ту область, где они заведомо не действовали – на само время чудесного явления неба, земли и светил.

Больше всего спорных предположений было сделано по поводу продолжительности дней творения, как будто это имеет какое-то принципиальное значение. Разница между современным «научным» представлением о происхождении мира и тем, что мы находим в Писании, заключается не в длительности. Это просто совершенно разные картины мира: «естественная», которую пытаются нарисовать, исходя из веры в самобытную материю с неизменными законами, и чудесная, где знакомый нам мир одновременно и велик, и ничтожен, как извлеченный из небытия и содержимый в бытии одним только Божественным Словом. «Естественная» картина на самом деле не имеет под собой никакого научного обоснования, да и вообще никакого основания, кроме неверия в Творца. И если вам скажут, что повествование Писания о сотворении мира ненаучно – нет смысла спорить, потому что научного объяснения бытия мира просто не существует.

В неменьшей степени это относится и к другим двум чудесам: чуду жизни и чуду разума и самосознания. Удивительно, что эти три вещи, самые близкие нам и самые обыденные, являются самыми необъяснимыми и непостижимыми. Мы можем изучать подробности физических законов, наблюдать проявления жизнедеятельности, анализировать работу сознания. Но что такое само вещество, сама жизнь, само самосознание человека? Как они, не быв прежде, вдруг пришли в бытие? Нет ни малейшего намека на научные ответы: это Божии чудеса, на которые многие смотрят равнодушно просто в силу привычки.

Идеологи материализма ухватились за идеи Дарвина о происхождении видов. Казалось, вот оно: найден способ объяснить помимо Бога хотя бы факт существования жизни и ее разнообразия. Правда, из самых общих соображений можно было бы догадаться, что идея эта не более научна, чем попытки построения вечного двигателя. Развитие наук чем дальше, тем более обнажает неправдоподобность предположений о том, что жизнь вообще и всё разнообразие видов могли образоваться сами собой. Например, Дарвин еще исходил из предположения, что благоприобретенные признаки могут наследоваться, то есть, грубо говоря, у тех животных, которые тянули шеи, потомство будет более длинношеим. Правда, это не объясняет, как можно путем упражнений развить, например, не существовавшие прежде глаза; однако открытие генетики положило конец даже такой иллюзорной надежде: оказалось, что механизма наследования приобретенных признаков просто не существует. Собственно, и все основные положения, выдвинутые Дарвином, оказались несостоятельными, а никакой замены им не было найдено, кроме, пожалуй, мистических идей Шардена о некоей силе, изначально присущей материи, благодаря которой она и развивается от простого к сложному. Впрочем, такие явно идеалистические мысли, конечно, не вписываются в «научную» картину эволюции, так что она повисает в воздухе, оставаясь неопровергнутой по той же самой причине, по которой нельзя опровергнуть научным способом никакую религию или идеологию. Да, при всей славе «научности» эволюционизм – это именно идеология или некое верование, и держится на том, что ему нет материалистической альтернативы. Жизнь в ее разнообразии существует, и это факт, нуждающийся в объяснении. Если Творца не признавать, то что остается? – только воображать, что всё это произошло случайно, само собой. Невероятность такого объяснения слегка скрашивается только воображаемыми миллионами лет, перед которыми пасует человеческий опыт, а в результате, доверяя псевдонаучным басням, многие свысока смотрят на простые истины, о которых говорит Писание

Поэтому в нынешний праздничный день мне и захотелось вспомнить это первое чудо – чудо сотворения мира, пока мы продолжаем следовать по пути ежегодных церковных воспоминаний к торжеству спасительного Христова Воскресения.

Продолжим наш разговор в следующий раз.