Оправдание имяславцев

До осени 1913 года Государь Николай Александрович не пытался влиять на события, связанные с имяславием. Принимая доклады Синода и настоятелей Пантелеимоновского монастыря и Андреевского скита, он, во всяком случае, не высказывал каких-либо возражений, вероятно, полагая, что на Афоне действительно был успешно погашен монашеский бунт.

Известно, что в сентябре Государь встретился с П. Б. Мансуровым, и расспрашивая его о действиях архиеп. Никона, выказал сочувствие имяславцам. Что именно побудило Императора принять участие в их судьбе, сейчас не так легко определить. Недоброжелатели их видели причину в «происках Распутина»; однако ближайшим Государю человеком, который мог первоначально высказаться в пользу имяславцев, разумеется, была Великая княгиня Елизавета Федоровна, сестра Государыни, настоятельница Марфо-Мариинской обители милосердия и будущая преподобномученица, на чьи средства было осуществлено второе издание книги «На горах Кавказа». Уместно отметить, что к Распутину Великая княгиня относилась, как известно, крайне отрицательно; впрочем, нет ничего удивительного, если и он со своей стороны тоже сочувствовал имяславцам.

13 февраля 1914 года Император принял в Царском Селе изгнанных с Афона иеросхимонаха Николая, схимника Исаакия, схимника Мартиниана и монаха Манассию; об этом сохранилась запись в дневнике Государя: «Приняли четырех афонских старцев из изгнанных оттуда». Иноки беседовали с Государем и Государыней около 40 минут наедине, без кого-либо из свиты. Они были утешены и ободрены Императором, а Государыня Александра Федоровна не могла удержаться от слез, слушая повесть об их злоключениях. После этой аудиенции иноки получили надежду не только на оправдание, но и на то, что изгнанникам с Афона будет предоставлен в России монастырь.

С другой стороны, архиепископ Никон так и не был принят Государем по возвращении с Афона. Весьма недовольны этим были, в частности, митрополит Санкт-Петербургский Владимир (Богоявленский) и архиепископ (впоследствии митрополит) Новгородский Арсений (Стадницкий), сетовавший в своем дневнике и по поводу разброда мнений среди епископов. Действительно, митрополиты Киевский Флавиан (Городецкий) и Московский Макарий (Невский) принимали имяславцев в свои монастыри вопреки решениям Синода. Сочувствовали имяславцам епископы Саратовский Гермоген (Долганёв) и Волоколамский Феодор (Поздеевский, ректор Московской Духовной Академии), а также архиепископ Феофан Полтавский (Быстров). Владыке Феофану в этой связи был послан запрос от Синода, однако он ответил уклончиво, а на повторный запрос не ответил вовсе.

Попутно замечу, что хотя о судьбах большинства иноков, изгнанных с Афона, сведений не сохранилось, но отдельные свидетельства можно обнаружить в разных источниках. Например, среди них был впоследствии канонизированный в Московской Патриархии о. Кукша (Величко). Правда, в его житиях зачастую не сообщается, каким образом он вдруг в 1913 году с Афона попал в Россию, а в некоторых даже утверждается, будто он никакого отношения к имяславию не имел, но греки почему-то потребовали и его изгнания с Афона. Разумеется, это не так: греки не гонялись за отдельными монахами, и если бы будущий о. Кукша (в то время он был пострижен в мантию с именем Ксенофонт) подписал бы отречение от имяславия, то остался бы в Пантелеимоновском монастыре. Именно благодаря участию митрополита Флавиана Киевского он, вместе с другими иноками, смог поселиться в подворье Киево-Печерской Лавры, а не скитаться в миру, не имея средств к существованию, на что его и прочих имяславцев обрекало решение Синода. Во время Первой мировой будущий о. Кукша трудился медбратом на фронте, а после поступил в Лавру послушником, поскольку, как мы помним, Афонский постриг в России не признавался.

Как только сочувствие имяславцам выказал Государь Император, обер-прокурор Саблер немедленно изменил свою позицию и стал подталкивать Синод к персмотру дела 25 иноков, ранее подавших соответствующее прошение. В ближайшие дни Синодальной конторе под председательством митрополита Макария было поручено произвести суд над имяславцами.

В тогдашней прессе нашли отражение всевозможные слухи, ходившие на этот счет: от возможности полного оправдания имяславцев до осуждения их как еретиков и даже кощунников, что было в Российской Империи уголовным преступлением.

На самом деле происходило противостояние, в результате которого те, кому было поручено это дело, и кто хотел мирного разрешения ситуации, были связаны решением Синода, требовавшего основываться на Послании 1913 года и добиваться от имяславцев отречения от их «заблуждений».

Узнав об этом, отец Антоний (Булатович) и еще 12 иноков отказались от участия в суде. 25 марта 1914 года отец Антоний направил письмо Императору Николаю II, предлагая создать независимую комиссию из духовных и светских лиц и дать возможность высказаться обеим сторонам, или по крайней мере, дать высочайшее повеление производить суд, руководствуясь не Синодальным посланием, а Катехизисом, Священным Писанием и словами Святых Отцов. Он писал:

Суд над нами обставлен так, что он не в силах вынести какого-либо справедливого решения по главному догматическому вопросу о том, есть ли Имя Божие по природе – Бог, или – тварь? Есть ли Имя Божие – Божественная сила, или нечто не существующее реально? Есть ли Имя Божие – освящающая в Таинствах Святыня или ничто? Синодальная контора не имеет права войти в расследование этого догматического вопроса <...> Если суд Московской Синодальной конторы состоится в таком виде, в каком он предположен Святейшим Синодом, то это неминуемо доведет догматический спор до такого обострения, в котором невозможно уже будет примирить мнения, но возможно будет лишь разделение, а к каким дальнейшим бедствиям это приведет Россию, это ведает один лишь Бог; одно лишь нам известно, что отступление от истинных догматов навлекало на страну и на народ великий гнев Божий и тяжкие кары, от коих да избавит Царствие Господь.

11 апреля Булатович и другие 12 иноков заявили о своем разрыве с Синодом:

18 мая 1913 года Святейший Синод обратился к нам с Посланием, в коем высказал свои мнения о Имени Божием, которые явно противоречат Православному Катехизису и Отцам Церкви <...> В наших прошениях Святейшему Синоду мы неоднократно указывали на неправославие этих тезисов и просили пересмотреть и исправить их <...> Однако, Священный Синод не только не внял нашим прошениям, но, продолжая пребывать при тех же мнениях, осудил наше согласное с святоотеческим учением почитание Божества Имени Божьего как ересь и наименовал нас, православных иноков, несправедливым и оскорбительным названием «имябожников». Заключая из этого, что вышесказанное неправильное учение о Имени Божием не есть случайно вкравшаяся ошибка, но принято отныне Синодом бесповоротно, как догмат, мы с прискорбием и с горестью вынуждены, ради сохранения чистоты веры Православной, отложиться от всякого духовного общения с Всероссийским Синодом и со всеми единомышленными с ним впредь до исправления означенных заблуждений и впредь до признания Божества Имени Божия, согласно со Святым Катехизисом и со Святыми Отцами.

30 апреля обер-прокурор В. К. Саблер представил Синоду записку Государя в которой говорилось:

В этот Праздник Праздников, когда сердца верующих стремятся любовью к Богу и ближним, душа моя скорбит об Афонских иноках, у которых отнята радость приобщения Св. Тайн и утешение пребывания в храме. Забудем распрю – не нам судить о величайшей святыне: Имени Божием, и тем навлекать гнев Господень на родину; суд следует отменить и всех иноков, по примеру распоряжения митроп[олита] Флавиана, разместить по монастырям, возвратить им монашеский сан и разрешить им священно-служение.

Мысль о гневе Божием, который может последовать за поспешными суждениями о святыне Имени Божия, очевидно, заимствована из письма отца Антония.

Синод вынужденно смягчил свою позицию, позволив обходиться без письменного отречения имяславцев, и 24 апреля в Москве состоялось заседание суда, на котором из 25 подсудимых шестеро явились на утреннее заседание и двое – на вечернее. В числе судей были митр. Макарий Московский, архиеп. Алексий (Опоцкий), епископ Михаил, епископ Иоанникий, епископ Евфимий, епископ Дмитровский Трифон (Туркестанов) и Серпуховский Анастасий (Грибановский), наместник Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Товия, наместник Чудова монастыря архимандрит Арсений (Жадановский).

В результате подсудимые были приняты в общение, но отзывы о заседании суда настолько противоречивы, что по ним трудно понять, раскаялись ли они, или напротив, была полностью признана их правота. 1 мая были приняты в общение еще двое иноков. После этого епископ Верейский Модест (Никитин) в Санкт-Петербурге встретился шестью имяславцами, затем – с отцом Антонием (Булатовичем), а следом, уже в Любани под Новгородом, – еще с 17 бывшими афонцами. О всех них еп. Модест отзывался весьма положительно; в частности, об отце Антонии передавал, что тот не считает свое учение догматом, но желает, чтобы о нем высказался будущий Собор.

Епископ Модест полагал причиной спора то, что имяславцы, «незнакомые с нашим общепринятым богословским языком, выражают свои мысли такими словами, которые у нас имеют несколько иной оттенок». Вообще-то с этим можно согласиться, только вопрос в том, насколько хорош этот принятый в тот момент язык, на котором оказываются неправильными слова Писания и церковных песнопений, например, слова Господни «Именем Моим бесы ижденут» – ведь синодальное Послание утверждает, что чудеса и таинства совершаются НЕ Именем Господа Иисуса, а верой Церкви, что бы это ни означало.

7 мая епископ Модест доложил Московской Синодальной конторе, что «именуя имя Божие и имя Иисусово Богом и Самим Богом», имяславцы «чужды как почитания имени Божия за сущность Его, так и почитания имени Божия отдельно от Самого Бога, как какое-то особое Божество, так и обожения самих букв и звуков и случайных мыслей о Боге». Вот это и были существенные обвинения, которые теперь были сняты как необоснованные.

Синодальная контора приняла в общение еще двух имяславцев, рассмотрела «Исповедание веры в Бога и во Имя Божие» иеросхимонаха Антония (Булатовича), иеромонаха Варахии и монаха Манассии и постановила прекратить судебное производство, т. е. освободить их от суда и поместить в монастырь, поручив архипастырскому попечению еп. Модеста.

Остальные имяславцы должны были подавать на имя своих епархиальных архиереев заявления о том, «что они веруют так, как верует Православная Церковь, и желают быть в повиновении церковной иерархии». Ни о каком отречении от «имябожнической ереси» уже не было речи.

Таким образом, имяславцам был вынесен оправдательный приговор: согласно донесению конторы от 8 мая, в исповедании имяславцев «содержатся данные к заключению, что у них нет оснований к отступлению ради учения об именах Божиих от Православной Церкви».

Как отреагировал на эти действия Синод, мы рассмотрим в следующий раз.