Когда и один в поле – воин

На днях праздновалась память сначала святителя Марка Эфесского, а затем – преподобного Максима Исповедника. Так близко друг к другу памяти этих двух защитников Православия, противостоявших лжи в одиночку. Достаточно было одному из всех епископов – св. Марку – не подписать Флорентийскую унию, чтобы тогдашний папа признал: «Мы ничего не достигли». А сколько усилий было приложено, чтобы простой инок – преподобный Максим – хотя бы для вида причастился вместе с отступившим от Истины патриархом Константинополя: ведь верности его одного было достаточно, чтобы дело монофилитов оказалось безуспешным.

Нужно, конечно, понимать, что эти святые не только веровали право, но самой жизнью, терпением, подвигом, молитвой, воздержанием, великодушным перенесением скорбей засвидетельствовали истинность своей веры. И при великих подвигах всё упование они возлагали не на эти подвиги, а на спасительную Истину, на которой их подвиг был основан.

И если мы в своей жизни далеко отстоим от святых, то по крайней мере должны держаться этого единственно необходимого основания – неповрежденного исповедания веры, засвидетельствованной ими. Об этом свидетельствует и совесть наша, как говорит св. Максим:

Нет ничего тягостнее и печальнее того состояния, когда совесть в чем-либо обличает нас, и нет ничего дороже спокойствия и одобрения совести.

А верность Православию состоит и в том, чтобы стараться лучше узнать учение Церкви, и в том, чтобы не допускать никакой двусмысленности в своем исповедании ради практических целей, и в том, чтобы приводить свою жизнь в согласие с нею.

Жития и писания святых исповедников вдохновляют и ободряют нас на этом пути. Вот почему сегодня приведу два отрывка из жития преподобного Максима (которое есть смысл перечитать целиком).

После этого патриций Епифаний начал говорить преподобному:

– Вот, что царь приказывает объявить тебе: так как весь Восток и те на Западе, которые увлечены в соблазн, взирая на тебя, производят смуты и волнения, являясь отступниками от веры и строя козни, причем не хотят в деле веры иметь с нами общения, то да смягчит Господь кротостью твое сердце, чтобы ты вступил в общение с нами, приняв изданный нами типос [исповедание веры]. Мы же, приняв тебя с любовью, с великою честью и славою введем тебя в церковь и поставим рядом с нами, где обычно стоят цари, и приобщимся вместе с тобою Пречистых и Животворящих Таин Тела и Крови Христовых. Потом провозгласим тебя нашим отцом, и будет радость не только во всем христолюбивом граде нашем, но и во всем христианском мире. Ибо мы твердо уверены, что когда ты вступишь в общение со святою Константинопольскою церковью, то присоединятся к нам и все, которые ради тебя и под твоим руководством отпали от общения с нами.

Святой авва Максим, обратившись к епископу Феодосию, со слезами сказал:

– Все мы, владыка, ожидаем Великого дня судного. Ты помнишь, что было недавно говорено и обещано пред святым Евангелием, животворящим Крестом и святыми иконами Спасителя нашего Иисуса Христа и Пренепорочной его Матери, Пречистой Богородицы и Присной девы Марии.

Епископ, с потупленным вниз взором, кротко сказал:

– Что же могу я сделать, когда благочестивый царь хочет иного?

Авва Максим отвечал ему:

– Зачем же ты и бывшие с тобою касались святого Евангелия, когда у вас не было твердого намерения исполнить обещанное? Поистине все силы небесные не убедят меня сделать то, что вы предлагаете. Ибо, какой ответ дам я, не говорю – Богу, но моей совести, если из-за пустой славы и мнения людского, ничего не стоящего, отвергну правую веру, которая спасает любящих ее?

Второй отрывок из того же жития.

– Значит, ты один спасешься, – возразили ему, – а все прочие погибнут?

Святой ответил на это:

– Когда все люди поклонялись в Вавилоне золотому истукану, три святые отрока никого не осуждали на погибель. Они не о том заботились, что делали другие, а только о самих себе, чтобы не отпасть от истинного благочестия (Дан. 3). Точно так же и Даниил, брошенный в ров, не осуждал никого из тех, которые, исполняя закон Дария, не хотели молиться Богу, а имел в виду свой долг, и желал лучше умереть, чем согрешить и казниться пред своею совестью за преступление Закона Божьего (Дан. 14:31). И мне не дай Бог осуждать кого-либо, или говорить, что я один спасусь. Однако же я соглашусь скорее умереть, чем, отступив в чем-либо от правой веры, терпеть муки совести.

– Но что ты будешь делать, – сказали ему посланные, – когда римляне соединятся с византийцами? Вчера ведь пришли из Рима два апокрисиария, и завтра, в день воскресный, будут причащаться с патриархом Пречистых Тайн.

Преподобный ответил:

– Если и вся вселенная начнет причащаться с патриархом, я не причащусь с ним. Ибо я знаю из писаний святого апостола Павла, что Дух Святой предает анафеме даже Ангелов, если бы они стали благовествовать иначе, внося что-либо новое (Гал. 1:8).

Еще вспомним слова, которыми заканчивает свое Исповедание веры святитель Марк:

Все Учители Церкви, все Соборы и все Божественные Писания увещевают нас бежать от инакомыслящих [т. е. еретиков] и отступить от общения с ними. Итак, неужели же, всех их презрев, я последую за теми, которые под личиной ложного примирения призывают заключить Унию с теми, которые нарушили священный и божественный Символ и вводят Сына, как второго Виновника Святого Духа? Ибо прочие из нелепостей, из которых и одной только было бы достаточно для того, чтобы разойтись с ними, я оставляю в настоящее время не упомянутыми. Да не приключится мне когда сего, – о, Утешителю Благий! – да не отступлю до такой степени от себя самого и от здравых суждений, но имея от Твоего учения и Тобою одухотворенных мужей, да приложусь к Отцам моим, вынося отсюда, если не иное что, так – Православие!

Продолжим наш разговор в следующий раз