Тлят обычаи благи беседы злы

В прошлый раз речь шла о естественной склонности человека поступать и даже мыслить так, как делают «все» в его окружении. Мы говорили, что нужно разбирать, в чем можно, а в чем нельзя следовать другим людям. Но есть смысл отдельно обратить внимание на то, что в какой-то мере ведь и от нашего выбора зависит, каким будет наше окружение – те самые «все», на которых мы вольно или невольно ориентируемся.

«Тлят обычаи благи беседы злы», – говорит Апостол (1 Кор. 15:33): беседы злые, то есть недоброе общение, растлевает благие обычаи. Это происходит не только тогда, когда мы следуем дурному примеру, но часто даже когда мы ему сопротивляемся. Мы не обладаем той независимостью, той прочностью стояния в добродетели, которая сохранила Лота незапятнанным в Содоме. Отцы говорят, что он не только не приобщался грехам жителей Содома, но не был запятнан и осуждением других, что очень и очень трудно. Поэтому ясно, что в той мере, в какой это зависит от нас, мы должны беречься от общения, грозящего соблазнить нас – незаметно сместить наши понятия о добродетели и грехе или заставить чувствовать себя уже преуспевшими на фоне чужих и явных прегрешений.

Конечно, в миру невозможно не соприкасаться с обычаями, несовместимыми с Христианством; и Апостол говорит: «Писах вам в послании не примешатися блудником; и не всяко блудником мiра сего, или лихоимцем, или хищником, или идолослужителем, понеже убо должни бы есте были от мiра сего изыти» (1 Кор. 5:9–10). То есть если бы требовалось не иметь никакого общения с грешниками, то пришлось бы вовсе уйти из мира или, как говорит св. Иоанн Златоуст, «надлежало бы искать другой вселенной», и этого Апостол не требует от христиан.

Житейское общение с людьми несовершенными и в чем-то заблуждающимися иногда может вредить, а иногда может быть небесполезным и даже поучительным: ведь не только добродетели, но и слабости ближних могут служить к нашей пользе, то смиряя и обучая терпению, то предостерегая и делая более опытными. Конечно, учиться на ошибках других редко удается; но всё же общение с людьми понуждает нас задумываться над вещами, которые прежде ускользали от нашего внимания. К сожалению, как мы уже говорили, естественное желание находиться в единомыслии со «всеми» в своем окружении делает нас то слишком податливыми, то слишком нетерпимыми, и так мы упускаем возможность чему-то научиться.

А вот само исповедание Православной веры – это та область, где от нас решительно требуется определить, к каким «всем» мы принадлежим. Ведь сама принадлежность к церковной организации, отступившей от Православия, уже является соучастием в лжесвидетельстве о Богооткровенной Истине. При этом чем больше человек знает о вере и чем активнее участвует в церковной жизни, тем ответственность его за такое соучастие, разумеется, выше. Конечно, и сама массовость официальных «церквей» составляет необходимую их черту и обеспечивает тот вред, который они распространяют в мире; но особенный соблазн проистекает из самых ревностных и церковно образованных их членов, которые оказываются опорой такого лжесвидетельства. Кроме того, встав на этот путь, чем активнее и ревностнее действует человек, тем более страдает его совесть, тем глубже внутренний разлад, тем печальнее плоды компромисса в душе, даже в тех случаях, когда они не приводят к видимым извне последствиям (что тоже бывает нередко).

Участие в лжесвидетельстве о Христе заражает душу человека неосознанной неприязнью к самой Истине и к тем, кто остается верен правому исповеданию. В истории Церкви, в житиях святых мы можем увидеть примеры того, как эта неприязнь переходила в прямую ненависть, понуждала преследовать и убивать чад Истинной Церкви. Урок, который мы должны извлечь отсюда, заключается вовсе не в том, что те или иные деятели оказались какими-то извергами. Мы должны увидеть здесь предостережение: как опасно по небрежности, или ради страха, или по причине житейских обстоятельств позволить себе даже косвенное, даже молчаливое соучастие во лжи о Боге, о Богооткровенной Истине, о догматах и заповедях Божиих.

Что касается житейского, а не церковного общения с иноверцами и еретиками, то здесь от нас требуется рассудительность. Нередко пока мы лично не соприкасаемся, например, с католиками, или протестантами, или мусульманами, наши суждения о них бывают очень решительными и даже огульными. Мы легко сбрасываем их со счетов, ссылаясь на краткие сведения из учебника сравнительного богословия. Однако такое легкомысленное отношение опасно еще и тем, что в реальной жизни католики или кто-нибудь другой, о ком, вроде бы, всё заранее известно, могут оказаться не очень похожими на нарисованный в нашей голове схематический портрет. При столкновении с реальностью на такой почве нередко рождаются сомнения – так ли уж важна правая вера или всё же «главное, чтобы человек был хороший»? Особенно соблазнительно, если в каких-то чертах характера и поведения иноверец или инославный окажется последовательнее, честнее или добросердечнее некоторых знакомых нам православных.

На самом деле тут нечему удивляться. Святой Иоанн Златоуст говорит, что добродетели насаждены в самой природе человека; поэтому даже в состоянии грехопадения и при всех своих заблуждениях люди – кто в одном, кто в другом – способны их проявлять. Эти природные добродетели могут приводить к Богу, если в Нем человек найдет источник и цель добрых своих устремлений. Они же иногда и уводят человека от Бога, если он довольствуется добром без его истинного Источника.

И нам нужно не соблазняться, когда в других христианах не видим света добродетелей, а позаботиться о том, чтобы в нас он не угас, и не сбылись на нас слова Апостола, некогда сказанные об иудеях:

Се ты иудей именуешися, и почиваеши на Законе, и хвалишися о Бозе, и разумееши волю, и разсуждаеши лучшая, научаемь от Закона, уповая же себе вожда быти слепым, света сущым во тме, наказателя безумным, учителя младенцем, имуща образ разума и истины в Законе. Научая убо инаго, себе ли не учиши? Проповедая не красти, крадеши; глаголяй не прелюбы творити, прелюбы твориши; гнушаяся идол, святая крадеши [то есть святотатствуешь]. Иже в законе хвалишися, преступлением закона Бога безчествуеши. Имя бо Божие вами хулится во языцех, якоже есть писано.

(Рим. 2:17–24)

Верные Христиане призваны от естественных добрых качеств восходить к благодатным, к сверхъестественным добродетелям, к истинной жизни во Христе; и как мы уже говорили, надо следить, чтобы вместо этого не опуститься ниже обычных и обыденных добрых обычаев: честности, порядочности, сострадания, сдержанности, простой доброжелательности к людям. Насколько это удается – нам трудно судить даже в отношении самих себя, а меряться с другими не только не нужно, но и опасно хотя бы потому, что видя отдельные поступки, мы не видим внутреннего устроения человека. Вот что пишет об этом преп. авва Дорофей:

А Бог оставляет человека тогда, когда он сделает что-либо против своего устроения, например, если кто был благоговеен и уклонится в бесчинную жизнь; или был смирен, и сделается наглым. И не столько оставляет Бог проводящего порочную жизнь, когда он живет бесчинно, или наглого, когда он гордится, сколько Он оставляет благоговейного, когда этот делает бесчиние, и смиренного, когда он возгордится: это и значит грешить против своего устроения, и от сего происходит оставление.

Нередко человек по неопытности втягивается во вредное для себя и даже опасное общение; а из этих слов аввы Дорофея видно, почему в результате ему может быть причинен куда больший вред, чем тем людям, от которых он заразился каким-либо пороком. Поэтому, если в нашей жизни есть какая-то упорядоченность, если те или иные пороки и дурные обычаи нам не свойственны по природе или в силу воспитания, то это не повод для легкомыслия, но повод быть тем внимательнее, чтобы не потерять немногое, доставшееся нам, собственно говоря, даром по милости Божией.

Эта осторожность не должна проистекать из подозрительности, а тем более – из презрительного и высокомерного отношения к окружающим. Нет, если нам и нужно уклоняться от кого-то, то не потому, что он плох, а потому что мы слабые, неключимые (Лк. 17:10), то есть мало на что годные рабы Божии. Уязвимыми в этом отношении нас делает как осуждение других, так и неразборчивое общение с людьми другого устроения, ведь и то и другое – плод гордости и самонадеянности.

В прошлый раз мы говорили, что свобода человека – неотъемлемая часть образа Божия, без которого не может быть добродетели; другая подобная черта, неразрывно связанная с первой – это разум, которым непременно должны мы пользоваться во благо, а не на погибель себе. Но поврежденный грехом, искажаемый пристрастиями разум сам по себе не может быть надежной опорой. Будем опираться как на него, так и на совесть, просветляя и уясняя то и другое светом Божественного Откровения. Где достаточно свидетельства разума и совести, там не будем закрывать глаза и обманывать сами себя, чтобы не оказаться виновниками собственных падений. А в остальном – будем молить Бога исправить наши пути по Его святым заповедям и покрыть множество наших прегрешений.

Продолжим наши беседы в следующий раз.