Изгнание имяславцев с Афона

В канун 5/18 июля 1913 года, когда совершается память преподобных Афанасия Афонского и Сергия Радонежского, архиепископ Никон счел необходимым, ничего более не дожидаясь, выдворить иноков-имяславцев из русских Афонских монастырей.

С вечера Пантелеимоновские имяславцы, не имея ни возможности молиться в храме, ни богослужебных книг, совершали всенощную по четкам в коридоре третьего этажа братского корпуса. Они отказались бросить молитву неоконченной и немедленно убраться на пароход; тогда по распоряжению архиепископа Никона началось насильственное выдворение.

Сам Архиепископ легко отзывается о принятых мерах:

Наконец, рожок заиграл "стрелять". Это было сигналом для открытия кранов водопровода. Вместо выстрелов пущены в ход пожарные трубы. Понятно, при этом не обошлось без царапин у тех, кто старался защитить себя от сильной струи воды доскою или иконою. Только тогда упорствующие бросились бежать. Их направляли на "Херсон". "Раненых", то есть оцарапанных, оказалось около 25 человек…

Впрочем, архиепископ Никон лично не присутствовал при этих действиях, оставаясь на «Донце». Имяславцы же рассказывают иное; в частности, иеромонах Паисий пишет:

…Сильным напором воды из широких шлангов вышибало оконные рамы и сбивало с ног молящихся имяславцев. Целый час поливали их холодной водой. Вода текла рекой из коридора по мраморной лестнице. Имяславцы не переставали молиться: «Преподобие отче наш Афанасие, моли Бога о нас».

Видя, что водой не одолеть имяславцев, осатаневший архиерей приказал применить силу оружия. Снизу до третьего этажа лестница прямая. Пьяные солдаты с ружьями выстроились по ступенькам лестницы до третьего этажа. Другие, чтобы не осквернить своих рук, железными баграми и крючьями хватали монахов-имяславцев, тащили их к лестнице, передавая вооруженным солдатам. Последние били мокрых имяславцев: кто прикладом, кто штыком, а кто ногами, а скатившихся по лестнице вниз, к великому удовольствию архиерея Никона, избитых, гнали на пароход.

Последним оставался служащий иеросхимонах о. Николай Иванов. Солдаты схватили его за епитрахиль и тащили по лестнице вниз, а стоявшие на лестнице солдаты били его прикладами. В самом низу лестницы о. Николай оказался без сознания. Из нанесенных ему ран лилась кровь. Под лестницей была кладовка, туда и бросили его как убитого. Но через некоторое время лежавший о. Николай очнулся, приподнял голову и увидел мокрых и облитых кровью убитых монахов. Он насчитал их десять человек, а он одиннадцатый. Увидав ожившего о. Николая, подбежавший солдат хотел добить его до смерти. Но подоспевший другой солдат не разрешил ему и закричал на о. Николая: «Поднимайся и иди на пароход!» Но о. Николай не мог подняться. Тогда эти два солдата на руках отнесли его на пароход. Сильно избитых и в ранах было всего сорок пять человек.

Со слов очевидцев иеромонах Антоний (Булатович) передает:

Монахов растаскивали пожарными крюками и баграми, хватали за волосы, бросали на пол, били ногами, сбрасывали по мокрым лестницам с четвертого этажа, сознательно оскорблялись святые иконы, принадлежавшие гонимым инокам. Больших жертв удалось избежать только из-за крайнего незлобия монахов, которые не оказывали никакого сопротивления солдатам и помощникам игумена Мисаила. Но все же в ту ночь было похоронено четверо убитых, а раненых, пострадавших от холодного оружия, зарегистрировано 40 человек.

Так встретил Пантелеимоновский монастырь великий Афонский праздник. Надо еще заметить, что архиепископ Никон нередко говорил о себе, что он от дома Живоначальной Троицы, то есть из Троице-Сергиевой Лавры; вот таким образом и почтил он память небесного покровителя своего «дома».

На другой день солдаты направились в Андреевский скит, «порта» которого, иначе говоря, ворота, были заперты. По свидетельству иеромонаха Паисия, молодые иноки-имяславцы стояли за то, чтобы не открывать порту, однако старшие убедили их впустить войска, дабы не оказаться противниками царской власти и воле Божией. Прибывший в скит проф. Троицкий предложил имяславцам подписать согласие с Синодальным определением; 70 насельников согласилось, около 400 предпочли арест и изгнание из родной обители.

Однако здесь выдворение произошло мирно, и инокам позволили в последний раз совершить службу и наутро причаститься. Почему обошлось без кровопролития? Андреевские имяславцы полагали, что разница состояла в отсутствии архиепископа Никона, главного двигателя всего учиненного разгрома.

Нужно заметить, что нередко в разных источниках повторяют, будто бы Андреевские иноки согласились уйти мирно в уверенности, что их отправляют в русский монастырь. Эта история взялась из воспоминаний иеромонаха Питирима Ладыгина (впоследствии катакомбного епископа Петра), о котором сказать, что он являлся резким противником имяславия, значит не сказать ничего. Он, в частности, так излагает биографию отца Антония Булатовича, что просто диву даешься; и я сочла необходимым здесь об этом упомянуть, потому что, к сожалению, его рассказами создана своего рода традиция, повлиявшая и на многих наших катакомбников.

Иеромонах Паисий пишет, что в день изгнания имяславцев из Андреевского скита засохло огромное дерево – грецкий орех, росший перед вратами обители. Сам о. Паисий был среди певчих, последними покидавших скит уже 8 июля, в праздник Казанской иконы Пресвятой Богородицы. С собой они уносили чтимую икону «Одигитрии»; отец Паисий пишет:

Когда пароходы двинулись в путь, мы, иноки-имяславцы Андреевской обители, держа на руках чудотворную икону «Одигитрия» — «Путеводительница», с горьким рыданием пели «Достойно есть». В это же самое время и пантелеимоновские имяславцы, наши сопленники, стоявшие на носу парохода, пели ту же самую песнь Богоматери «Достойно есть…». Разделенные высокой палубой, мы друг друга не видели и не слышали. Но пароходное начальство и военные карательной экспедиции, стоявшие на палубе, удивлялись тому, что монахи, находившиеся на носу и на корме, разделенные высокой палубой, пели Богородице песнь так согласно, как будто были управляемы одним регентом, начинали и кончали одновременно. Все это начальство, во главе с капитаном, и наши каратели, которые только что зверски избивали неповинных монахов-исповедников, а теперь увозившие нас в «полон», дивились и умилялись, слушая ангельскую песнь, воспетую нами в дивном согласии. Даже они замечали в этом необычайное божественное знамение. Чувствие как бы несколько восчувствовало. Когда мы останавливали пение для передышки от усталости, они смиренно просили: «Пойте, отцы! Пойте!» И мы снова начинали ту же песнь, но не по просьбе их, а по внутреннему скорбному движению духа нашего изливали сердечный вопль в молитвенном песнопении Самой Царице спасения, уходившей с нами навсегда с Горы Афонской и сопутствующей нам в нашем изгнание.

На пароходе «Херсон» в Одессу был вывезен 621 монах: 418 насельников Пантелеимонова монастыря и 183 – Андреевского скита, откуда позже было отправлено на пароходе «Чихачев» еще 212 человек.

Продолжим в следующий раз.