Некоторые выводы

Разбор Синодального Послания 1913 года я на этом заканчиваю.

Некоторые аргументы, приведенные в нем, могут показаться основательными, в частности: «Имя Божие есть только имя, а не Сам Бог». Вроде бы понятно, что всякое имя – это такое слово, а Бог – Всесовершенное Существо, так что между двумя этими понятиями нельзя поставить знак равенства. Однако выражение «Имя Божие есть Сам Бог» и не подразумевает тождества понятий, но говорит о неотделимости Откровения Божия, выраженного богооткровенными именованиями, от Самого Именуемого и открывающего Себя Бога. Когда Евангелист свидетельствует, что Бог есть Любовь, он тем самым не утверждает, будто Бог – это только Любовь, и ничего более. Если о Сыне Божием сказано, что Он есть Бог истинный, то это не значит, будто Бог только Он, а не Отец и не Святый Дух. Поэтому простая логика тождеств здесь не работает: Имя Божие не тождественно, а просто есть Сам Бог, не другой какой-то, а Тот Самый, Который даровал нам именовать, исповедовать и прославлять по богооткровенным именам Неименуемого по Существу. И призывая эти имена, мы тем самым не претендуем на совершенство познания Непостижимого Бога, но истинно прикасаемся к Неприкосновенному с надеждой на Его милость и снисхождение к нашему недостоинству.

Думаю, стоит согласиться с Владимиром Эрном, который писал, что к вопросу о почитании Имени Божия можно было подойти двояко: «по простому» или же «по умному», то есть богословски и философски. При первом, простом и сердечном подходе благочестивому человеку нечего было бы и обсуждать; действительно, и само Послание не отрицает неразделимости Имени и Самого Бога в молитве и сердечном чувстве верующего. Но составители Послания не удовлетворились этим, а взялись дать богословско-философское решение вопросу. Опять же, Эрн справедливо пишет, что при всей трудности такой задачи, она не была заведомо невыполнимой; однако следовало расчислить свои силы, и увидев недостаток их (а из текста Послания этот недостаток явственно обнаруживается) прибегнуть к помощи церковного разума посредством беспрепятственного и широкого обсуждения со стороны как ученых богословов, так и сколько-нибудь опытных подвижников благочестия, и не только в виде статей или публикаций, но и в виде соборных совещаний. Такой подход непременно принес бы благие плоды, ибо никогда (как замечает Эрн) не было такого, чтобы Господь не послал Церкви людей для решения всякого насущного вопроса.

Однако и этот путь был отвергнут составителями Послания. Всякое обсуждение в духовных школах, в монастырях и в церковной прессе было воспрещено, а в качестве ответа предложен поспешно слепленный набор правдоподобных рассуждений, ничего богословски не объясняющих и куда более уязвимых для критики, нежели высказывания и сочинения имяславцев. Недостаток богословских аргументов предполагалось восполнить якобы непререкаемым авторитетом Синода, в духе папизма заменившим собою голос всей Церкви.

За сим последовали прещения и другие практические действия, о которых мы, надеюсь, еще будем говорить.

Произошло так потому, что составителям Послания было заранее «всё ясно»: имяславцы – проповедники суеверий, возгордившиеся необразованные монахи, которых просто надо поставить на место, при необходимости применив, как писал архиепископ Антоний (Храповицкий), три роты солдат. Кстати, он же утверждал, что еще слишком много чести называть имяславцев еретиками. Таким образом, богословские исследования тут излишни – достаточно найти какие-нибудь обвинения, соответствующие действительности или не очень, а также опровергающие аргументы – серьезные или какие получится.

Если бы дело сводилось к клевете и несправедливому осуждению некоторых иноков, то это было бы печально, но не так катастрофично. Однако предложенное Посланием, пусть и туманное, но всё же вероучительное обоснование невозможно проигнорировать; и здесь я присоединяюсь к словам Владимира Эрна из статьи, написанной им в 1917 году:

Послание Синода об Имени Божием глубочайшим образом задевает самую внутреннюю точку православной совести и не может быть обойдено молчанием. Оно явно требует серьезного разбора, и, если доселе разбора этого нет, если в продолжении нескольких лет торжественное нападение Синода на православное почитание Имени Божьего не нашло достойного, общего ответа со стороны верующих, то да послужит это оправданием мне в моем предприятии, ибо со своими слабыми силами я хочу попытаться сделать то дело, которое с гораздо большим успехом, с большей полнотой и авторитетностью, могли бы и должны были бы сделать другие.

Мы уже увидели, что вопрос о почитании Имени Божия, к которому Синод отнесся так поверхностно, затрагивает все стороны Православного учения и церковной жизни. Даже невнятность изложенных взглядов, но говоря уже о прямых нападках на истины веры, чрезвычайно губительна, и на протяжении минувшего века мы увидели плоды такой невнятности в виде адогматизма, экуменизма, модернизма – кратко говоря, в виде разрушения самого фундамента Христианской веры и благочестия.

Исповедание и прославление Имени Божия есть главная деятельность, которая предлежит всякому разумному творению. Важным признаком образа Божия в человеке является словесность, почему он и называется словесным существом. Я надеюсь когда-нибудь позже поговорить о грехопадении наших прародителей, в том числе именно с этой точки зрения, а сейчас надо заметить, что поврежденность словесной природы человека ложью исцеляется Богооткровенной Истиной, воспринимаемой нами именно в словесной же форме, в виде слышимых и произносимых речений, в которых при внешней их ограниченности открывается разумным творениям Само Слово Божие – Истинный Бог.

Поэтому напоследок приведу слова св. Игнатия Брянчанинова:

Не обольщайся самомнением и учением тех, обольщенных самомнением, которые, пренебрегая истиною Церкви и Божественным откровением, утверждают, что истина может вещать в тебе самом без звуков слова, и наставлять тебя сама собою; каким-то неопределенным и неясным действием. Это – учение лжи и ее наперсников.

Признаки учения лжи: темнота, неопределительность, мнение и следующее за ним, рождаемое им мечтательное, кровяное и нервное наслаждение. Оно доставляется тонким действием тщеславия и сладострастия.

Падшее человечество приступает к святой истине верою; другого пути к ней нет. Вера от слуха, слух же глаголом Божиим (Рим. 10:17), научает нас Апостол.

«Истина и Дух», Аскетические опыты, т. 1

Продолжим этот разговор в следующий раз.