Еще немного о Имени Иисусовом

Как мы помним, споры на Афоне начались с того, что некоторые стали уничижать имя «Иисус» в сравнении с прочими именами Божиими, говоря, будто это обычное человеческое имя, относящееся только к человеческой природе Спасителя или, по крайней мере, не большее, а меньшее по значению среди прочих имен Божиих.

Послание 1913 года не стало поднимать и рассматривать этот вопрос, хотя, казалось бы, именно ему и следовало уделить внимание; поэтому мы задержимся немного на нем, прежде чем говорить о дальнейших событиях.

В святоотеческих наставлениях о молитве Иисусовой часто приводятся изречения об имени Господнем из Ветхого Завета, как указывающие на имя Господа Иисуса Христа.

Так и святитель Игнатий Брянчанинов вслед за древними Отцами пишет:

Величие имени Господа Иисуса Христа предвозвещено Пророками. Указывая на имеющее совершиться искупление человеков Богочеловеком, Исаия вопиет: Се Бог Мой, Спас мой!... Почерпите воду с веселием от источник спасения! И речеши в день он: хвалите Господа, воспойте имя Его: ...поминайте, яко вознесеся имя Его; хвалите имя Господне, яко высокая сотвори (Ис.12:2–5.). Путь Господень – суд: уповахом во имя Твое, и память, ея же желает душа наша (Ис.26:8). Согласно с Исаией предрекает Давид: Возрадуемся о спасении Твоем, и во имя Господа Бога нашего возвеличимся... Имя Господа Бога нашего призовем (Пс.19:6, 8). Блажени людие, ведущие воскликновение, усвоившие себе умную молитву: Господи, во свете лица Твоего пойдут, и о имени Твоем возрадуются весь день, и правдою Твоею вознесутся (Пс.88:16–17).

Апостол говорит: Темже и Бог Его превознесе и дарова Ему имя, еже паче всякаго имене, да о имени Иисусове всяко колено поклонится небесных и земных и преисподних, и всяк язык исповесть, яко Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Флп.2:9–11).

Объясняя эти слова, преподобный Ефрем Сирин пишет: «Посему и Бог возвеличил и превознес Его, не Того, Кто уничижил Себя и унизил, но ту плоть, коею Он уничижен был. И даровал Ему имя, которое выше всякаго имени, то есть Иисус».

Имя Иисусово, будучи по прямому смыслу своему – «Бог спасает», «Бог-Спаситель» или «спасение Божие» – именем Божиим (что отрицали имяборцы), есть также и собственное имя Человека, родившегося в Вифлееме, крестившегося во Иордане от Иоанна, проповедавшего в Галилее и Иудее и распятого при Понтийском Пилате.

Поэтому вера Христианская впервые была изложена Апостолом Петром перед иудеями в таких словах: Твердо убо да разумеет весь дом Израилев, яко и Господа и Христа Его Бог сотворил есть, Сего Иисуса, Егоже вы распясте (Деян. 2:36). Имя Иисусово здесь указывает на Человека, Который был известен слушающим, и о Котором Апостол свидетельствовал, что Он есть Господь, то есть Бог, и обетованный Мессия – Христос. В Деяниях можно найти и другие места, где подобным же образом свидетельствуется, что именно Тот, Кого знали под именем Иисус, есть истинный Бог и Спаситель. По этой самой причине имя «Иисус» уничижили имяборцы, утверждая, будто оно есть только обычное человеческое имя, почему и не имеет особого значения в молитве.

Но когда прославился Сын Человеческий, открылось, что имя Его – «Иисус» – не таково, как всякое человеческое имя, имеющее относительный смысл и служащее только для некоторого отличия одного человека от другого; что имя «Иисус» имеет прямое значение и действительно означает Бога-Спасителя, как предвозвестил Архангел Иосифу, сказав: и наречеши имя Ему Иисус, Той бо спасет люди Своя от грех их (Мф. 1:21). Открылось и значение ветхозаветных пророчеств, и прообразовательный смысл имени Иисуса Навина. Святитель Афанасий Великий, толкуя слова псалма 98, говорит: «Да исповедятся имени Твоему великому. Велико это имя Его: Иисус; потому что толкуется оно: спасение людей».

Итак, особое значение имени Богочеловека «Иисус» состоит в том, что оно заключает в себе исповедание домостроительства нашего спасения, а значит, и вообще Христианской веры. Мы же свидетельствуем свою веру в Богочеловека и Спасителя, соединяя с именем «Иисус» другие имена Божии: «Господи Иисусе», «Иисусе Христе», «Иисусе Сыне Божий».

Церковь разнообразными словами Писания, молитвословиями, песнопениями, чередованием постов и праздников всячески привлекает нас к славословию Бога, утешает, возбуждает от сна; то одни, то другие Богооткровенные глаголы отзываются в наших сердцах. Однако этому разнообразию сопутствует и некоторое развлечение ума; а однообразие, повторение одних и тех же речений, особенно молитвы Иисусовой, обличает нашу мертвость для духовной жизни, слепоту и груз нечувствия, лежащий на сердце. Нечувствие обнаруживается сухостью, тяготой, утомлением, изнеможением, когда мысль готова цепляться за что угодно – хоть за земные заботы, хоть за благочестивые соображения, – лишь бы уклониться от пребывания в словах молитвы. Отсюда иногда возникает ложное чувство бесполезности такого труда, хотя на самом деле это обличение необходимо для нашего спасения. Так мы начинаем опытно сознавать, почему нам, в отличие «преуспевших и совершенных о Христе», о которых писали святые Каллист и Игнатий Ксанфопулы, недостаточно только призывать имя Иисусово, но нужно еще присоединять к нему прошение о помиловании.

Однако сколько-нибудь длительная молитва иногда рождает приятное чувство, не всегда осознанное, будто мы совершаем нечто достохвальное и подражаем настоящим подвижникам. Это теплое ощущение придает бодрости, возбуждает ревность и усердие, но окрадывает и ослепляет душу, уничтожает молитву мытаря и рождает фарисейскую жесткость и непримиримость к ближним.

Единственное, чем можно противиться такому обольщению – это внимание к Богооткровенным словам молитвы; как бы наш ум ни уклонялся от внимания (что неизбежно), сам труд и усердие вновь и вновь заключать ум в слова молитвы будет помогать нам узнавать самих себя, обнаруживать свою немощь и искренне просить единственного, в чем нуждаемся – помилования.

Но это возможно только в том случае, если мы будем без сомнения веровать, что во внешности произносимых или мыслимых слов реально присутствует Сам Призываемый нами в молитве, так что мы не занимаемся какими-то упражнениями по концентрации внимания, не пытаемся сами себя поднимать за волосы, воображая Непостижимого Бога и воображением же соединяя Его в своем уме с простым человеческим словом. Сознавая свое нечувствие и слепоту, мы с верой прикасаемся хотя бы к звукам и буквам, к внешности слов, как кровоточивая жена к краю ризы Господней. Не дерзая коснуться Его Человечества и не имея никакой возможности прикоснуться к Неприкосновенному Божеству Его, она всё же получила исцеление; и Сам Господь сказал о ней: прикоснулся Мне некто. Не жена эта в своем воображении соединила ризу Господню с Самим Господом Иисусом; так и мы должны понимать, что не мы вложили Божественный смысл в Богооткровенные имена и речения.

Может быть, я отчасти повторяюсь, говоря это, но мы нуждаемся в том, чтобы повторять себе истины нашей веры, и я пишу это в первую очередь для самой себя, а только во вторую – для читающих мои заметки.

Продолжим разговор об имяславии в следующий раз.