Иконопочитание (продолжение)

Как только явилась Христианская вера, явились и священные изображения; многие из них сохранились до наших дней на стенах древних катакомб и на священных предметах. Но в раннехристианские времена бОльшая часть таких изображений носила еще иносказательный характер: первые христиане оберегали свою веру от хулы языческого мира. В те времена были распространены изображения Христа в виде Доброго Пастыря, несущего овцу на плечах, в виде Агнца и даже в виде Орфея. Изображения рыбы как христианского символа основывалось не только на Евангельских повествованиях о чудесном лове рыб, но и на том факте, что греческое слово ἰχθύς (рыба) представляет собой акроним имени Христова (Ἰησοὺς Χριστὸς Θεoς ῾Υιὸς Σωτήρ – Иисус Христос Сын Божий Спаситель).

Некоторые (весьма немногие) из древних церковных деятелей высказывали возражения против священных изображений из опасения недолжного их почитания (т. е. почитания вещества вместо Невидимого Бога); однако в свое время иконы заняли подобающее им место в храмах и домах без серьезных споров, и так продолжалось вплоть до появления монофизитства. Впрочем, и отрицание икон монофизитом Севиром – это всё-таки эпизод, не повлиявший на церковные обычаи. У святых Отцов древности мы не найдем упреков пастве по поводу почитания икон, а упоминания об иконах показывают, что они не воспринимались как нечто новое или спорное, – скорее, как само собой разумеющиеся атрибуты христианской жизни.

Церковное предание рассказывает нам о нерукотворенном образе Христа – образце и ориентире для всех иконописцев, – а также об иконах Божией Матери, написанных евангелистом Лукой. Но в целом нужно было хотя бы временное прекращение гонений, а также и просто некоторое время, чтобы сформировалась традиция иконописных изображений. При этом должна была сложиться не только традиция письма, сообразного с назначением икон, но и традиция восприятия этого письма, о чем сейчас мы подробнее говорить не будем.

Шестой Вселенский Собор 82-ым правилом постановил:

Почитая древние образы и сени, преданныя церкви, как знамения и предначертания истины, мы предпочитаем благодать и истину, приемля оную, яко исполнение закона. Сего ради, дабы и искусством живописания очам всех представляемо было совершенное, повелеваем отныне образ Агнца, вземлющаго грехи мира, Христа Бога нашего, на иконах представляти по человеческому естеству вместо ветхаго агнца.

Это правило – свидетельство зрелости традиции иконных изображений: нужда в прообразах и тенях отпала, поэтому почитание должно воздаваться ясным образам Воплощенного Бога. Иносказания же остаются как напоминания о минувшем – точно так же, как книги Ветхого Завета не отвергаются, но и не заменяют собою Евангелие.

Истинное иконопочитание состоит в том, чтобы честь, воздаваемая образу, восходила к Первообразу. Как только образ отделяется от Первообраза, так возникает либо идолопоклонство, либо иконоборчество.

Одним из аргументов иконоборцев было то, что на иконе Спасителя изображена только человеческая природа, а ей не должно воздавать поклонение. Однако нужно заметить, что и душа человека невидима для нас; однако это не мешает нам общаться с людьми, взирая на их телесную оболочку. Никто не подумает, будто общаемся мы только с телом, а не с самим человеком, то есть с его душой. Невидимая для нас душа проявляется в телесных движениях, говорит и движет телом; оказывая почтение или какую-либо услугу телесного рода, мы оказываем их самому человеку. В этом смысле телесный вид человека представляет собой естественный образ его внутреннего существа.

Но соединение двух природ во Христе – Божественной и человеческой – является еще более тесным, чем единство души и тела. Ведь по смерти душа разлучается с телом, но Божество не отступило от человечества и по смерти Спасителя, так что Воплотившийся Бог сошел во ад с душею и во гроб с телом, оставаясь Тем же неизменным Богом, пребывающим во свете неприступном.

Так же точно соединение святых с Богом, вселившимся в них, не прекращается и по смерти, почему от их священных останков совершаются чудеса, как прообразовательно мы видели в ветхозаветные времена, когда умерший воскрес от прикосновения костей Елисея.

Преподобный Иоанн Дамаскин пишет, что целью изображений является именно показать то, что без изображения увидеть невозможно. Естественным образом Отца является Сын, сказавший Своим ученикам: Ваша же блаженна очеса, яко видят, и уши ваши, яко слышат: аминь бо глаголю вам, яко мнози пророцы и праведницы вожделеша видети, яже видите, и не видеша, и слышати, яже слышите, и не слышаша (Мф. 13:16–17). И мы слышим Спасителя в Евангелии, а видим – на иконах, и через образы созерцаем Невидимого Бога, по слову Самого Христа: видевый Мене, виде Отца (Ин. 14: 9).

Таким же образом на иконах мы видим святых Божиих, уже отошедших от земной жизни, и через эти образы созерцаем Бога, дивного во святых Своих (Пс.67:35).

Икона – это искусственный образ; очевидно, он должен обладать некоторыми свойствами, чтобы быть подлинным, чтобы открывать нам изображенного и возводить к первообразу воздаваемое почитание. Речь не идет о точном портретном сходстве: ведь сходство черт может обмануть; однако должны присутствовать некоторые существенные внешние признаки, определенно указывающие на первообраз. Неотъемлемым атрибутом икон являются нимбы и некоторые другие знаки и атрибуты, относящиеся ко Христу и Его святым. Однако совершенная определенность достигается надписаниями, о значении которых мы поговорим в следующий раз.