Что у нас с календарем?

В это время года обычно просыпается интерес к календарным вопросам, поскольку среди христиан, и даже среди тех, кто называется православными христианами, бытуют разные календари, а в дни больших праздников это начинает бросаться в глаза даже тем, кто в остальное время года ничего такого не замечает.

Несколько лет назад я выложила тут несколько заметок о церковном календаре (они начинаются вот с этой); но теперь понимаю, что написано, может быть, слишком много, так что не каждый доберется до конца. Поэтому попробую изложить только кое-что существенно важное в одной заметке.

После Первого Вселенского Собора (325 год) появилась возможность привести в порядок церковные правила, чтобы все христиане повсеместно постились и праздновали в одно и то же время. Это и было постепенно достигнуто, и церковный календарь, называемый юлианским, более тысячи лет не подвергался никаким изменениям. Только ближе к концу XVI века в недрах латинской, папской церкви возникла идея «исправить» этот календарь, и сделать его более точным, и предположительно, вернее отвечающим церковным правилам о праздновании Пасхи. Введенный в 1582 году григорианский календарь (по имени папы Григория XIII), правда, вызвал нарекания даже и со стороны тогдашних астрономов, в частности, по причине его невообразимой сложности.

Напомню, что год юлианского календаря составляет 365 дней, плюс каждый четвертый год – високосный – длиннее еще один день; таким образом, с учетом семидневной недели получаем цикл из 28 лет, а с учетом лунного течения, который используется для расчета дня Пасхи (это 19-летний цикл), весь церковный юлианский календарь укладывается в цикл всего из 532 лет. Поэтому рассчитывать пасхалию по нему даже нет необходимости: весь цикл уже рассчитан, и достаточно просто найти интересующий нас год в так называемой «зрячей пасхалии». Но и расчеты эти не так сложны, так что наши предки умели производить их прямо по суставам пальцев.

Григорианский календарь отличается тем, что хотя каждый четвертый год в нем тоже високосный, но каждый 100-ый – не високосный, а каждый 400-ый – опять високосный. Таким образом, цикл его составляет не 28, а 2800 лет, а пасхалия – 53 200 лет; но разумеется, такие циклы не имеют никакого практического значения. Расстояние в днях между датами, относящимися к разным векам, зависит от того, что именно это за века: делится ли на 400 их сотый год или нет. В отсутствие компьютеров ни астрономические расчеты, ни расчеты историков-хронографов по григорианскому календарю были просто невозможны. Действительно, даже формула для расчета дня празднования Пасхи (то есть для решения главной поставленной задачи) была выведена только в XVIII веке Гауссом, да и то не с первого раза (первоначальный вариант оказался верным не для всех случаев).

Я не буду подробнее останавливаться на том моменте, что вопрос о «правильности» календаря вовсе не так прост, как кажется на первый взгляд. В частности, лучшее соответствие церковным правилам вовсе не было достигнуто, а даже напротив: вопреки этим правилам григорианская Пасха иногда совпадает с иудейской, и даже бывает ранее нее, хотя должна всегда быть более поздней. Чисто астрономическая точность остается тоже сомнительной: с точки зрения так называемого «тропического» года, то есть промежутка времени между весенними равноденствиями, григорианский календарь точнее, но с точки зрения сидерического года, то есть времени, за которое Земля совершает полный оборот вокруг Солнца, точнее оказывается юлианский календарь. Эти периоды не совпадают друг с другом, да и вообще, движение светил, что вполне естественно, устроено не так, как движение шестеренок в часовом механизме, почему и идеально точно описать его нельзя.

Насаждение григорианского календаря было тесно связано с утверждением непререкаемости авторитета Римского папы. Собственно, именно опасность подрыва этого авторитета и препятствовала тому, чтобы отказаться от неудачной реформы. Протестантский мир долгое время сопротивлялся нововведению, а Всеправославный Константинопольский Собор 1583 года провозгласил анафему на тех, «Кто не следует обычаям Церкви и тому, как заповедали семь святых Вселенских Соборов о святой Пасхе и месяцеслове и добре законоположили нам следовать, а желает следовать григорианской пасхалии и месяцеслову».

Тем не менее в начале XX века и в среде православных возникло стремление к переходу на уже распространившийся в мире календарь. Стремление это было связано не с астрономией и даже не с мнением, будто григорианский календарь лучше отвечает церковным правилам. Единственной причиной было стремление влиться в экуменическое движение, то есть движение за единство «ветвей» христианства. Поскольку достичь единства в догматах не представлялось возможным, а многим уже не казалось и нужным, то на первый план вышли попытки достичь единства практически, в первую очередь, в церковных праздниках.

В России в 1920-е годы эта инициатива принадлежала обновленцам, скомпрометировавшим себя еще и союзом с богоборческими властями; поскольку же народ их не поддержал, а власти тоже не были в них сильно заинтересованы, то обновленчество сошло на нет, и реформа календаря не состоялась. В Греции же, например, революционное правительство не пыталось бороться с религией, а календарную реформу провести сумело. Однако и там значительная часть церковного народа ее не приняло. Как в России православные не ходили в храмы обновленцев, так истинно-православные в Греции отделились от своих обновленцев-новостильников.

Ради единства с инославными новостильники разорвали богослужебное единство с православными собратьями, хотя первоначально всем было очевидно, что если бы календарная реформа и была возможна, то только при единодушном решении всего православного мира: ведь единство единоверцев в праздниках было главной целью постановлений Первого Вселенского Собора.

Нужно еще заметить, что «православные» новостильники в большинстве своем приняли не григорианский календарь, а гибрид между двумя календарями, названный «новоюлианским». В результате Пасха, Великий Пост, Вознесение, Троица и все переходящие праздники, а также и начало Петровского поста – остаются у них по юлианскому календарю, а непереходящие: Рождество, Богоявление, Успение, а также и конец Петровского поста – по григорианскому.

Этим вносится разлад в устройство церковного года, так что, например, Петровский пост иногда и вовсе пропадает. Кроме того, это показывает, что намерение вводящих такой гибридный стиль никак не было связано с соображениями точности. Ведь весь смысл григорианской реформы календаря был в «правильности» даты Пасхи. Те, кто искренне считает, что новый способ расчета этой даты правильнее, должны были бы вообще перейти на григорианский календарь, а если нет – оставаться с юлианским. Но по разным причинам переносить Пасху побоялись, а Рождество на Западе, пожалуй, даже более заметный праздник, так что решили им и удовлетвориться.

Не раз так было в церковной истории, что когда какое-нибудь искажение или заблуждение оказывается не совсем успешным при внедрении в лоб, оно внедряется уже в гибридном виде, как например, монофилитская ересь после монофизитства. В некоторых отношениях такие гибриды оказываются еще зловреднее, и во всяком случае, безнравственнее первоначальных заблуждений. Так, святитель Марк Эфесский писал:

Но как нам относиться, скажет кто, к тем умеренным греко-латинянам, которые, держась середины, нечто из латинских обрядов и догматов открыто одобряют, иное же, хотя и одобряют, но сами не приняли бы, а иное – вовсе не одобряют? – Надо бежать от них, как бегут от змеи, как от тех самых [т. е. латинян], или, быть может, и гораздо худших, чем они, – как от христопродавцев и христокупцев. Ибо они, как говорит Апостол, «непщующие приобретение быти блогочестие» (Тим. 6:5), о которых он присовокупляет, говоря: «Отступай от таковых» (Тим. 6:15); ибо они перебегают к тем [т. е. к латинянам] не для того, чтобы научиться [чему-нибудь от них], но – чтобы получить.

Дополнительное запутывание произошло после того, как в России утвердилась сергианская церковь (нынешняя РПЦ – Московская Патриархия); сохранив (по большей части) прежний календарь, она в то же время состоит в общении с новостильниками, а греческих «старостильников», то есть истинно-православных, не принявших обновленчества, считает раскольниками. Это вдвойне лживая позиция, поскольку именно новостильные иерархи в свое время поддерживали российских обновленцев, незаконно низложивших патриарха Тихона, ныне прославляемого во святых самими сергианами. Таким образом, по-сергиански выходило, что в России раскольниками были обновленцы, а в Греции – наоборот, те, кто их не принял. И причины этого вполне понятны: кто получил поддержку сильных века сего, тот и прав, а каноны, догматы, анафемы – вещь для этих деятелей несущественная.

Приспосабливаясь к требованиям властей, сергианская церковь может менять свои позиции на противоположные и даже совмещать противоположные практики. Мы впервые обнаружили где-то в 1990-х, что в Эстонии в одной и той же епархии МП служат по разным календарям – в русских приходах по юлианскому, а в эстонских по григорианскому, причем по причине нехватки клириков одни и те же священники служат то так, то иначе, переходя иной раз из поста в праздник и обратно. То же самое происходит и во время паломнических поездок, когда клирики и просто верующие участвуют в службах по любому календарю, какой обнаружат в местах паломничества. Так происходит разрушение самого понятия о богослужебном круге.

Но и это еще не всё. Юлианский календарь для МП оказался чем-то вроде «русской народной традиции» – с одной стороны, не слишком важной (не мешает сослужить с новостильниками), с другой стороны – обманывающей тех, кому не нравятся новшества. У последних возникает иллюзия, что они принадлежат оплоту «традиционализма» и даже прямо оплоту Православия в современном мире. Печально еще и то, что внешними юлианский календарь тоже во многих случаях начинает восприниматься как нечто специфически русское, и даже московско-патриахийное, поскольку истинно-православных в мире не так много, и нередко их просто не принимают в расчет.

На последок взглянем на тот факт, что наш церковный календарь плохо согласуется со светским. Это особенно заметно, когда Новый год со всем его весельем наступает в Рождественский пост, хотя вводя в России такой праздник, Петр Первый, конечно, не предполагал ничего подобного, но рассчитывал, что отмечать приход нового года от Рождества Христова, конечно, будут после наступления самого Рождества, а значит – на святках, когда самое время повеселиться.

Это неудобно и обременительно для всякого, кто постится и готовится к празднику Рождества Христова. Однако, мне кажется, что нам не повредит такое ежегодное напоминание о том, в каком мире и в какие времена мы живем. Пути истинно верующих с миром сим, отступившим и отступающим всё далее от Христианства, расходятся естественным образом; об этом нельзя забывать. Быть православным в этом мире не так удобно, как было когда-то, так что будем радоваться, если дело ограничивается такими легко переносимыми трудностями.

С другой стороны, Господь говорит нам: «Ты же постяся помажи главу твою, и лице твое умый, яко да не явишися человеком постяся, но Отцу твоему, Иже в тайне» (Мф. 16:17–18). Поэтому, соблюдая пост, не стоит являть постные физиономии своим близким и всем тем, кто в эти дни веселится по случаю мирского праздника: фарисейский образ действий повредит и нам, и им.

Продолжим наши беседы в следующий раз.