Имя и Слово Божие

Спор о Божестве Имени Божия и Имени Иисуса, начавшийся по поводу учения об умной Иисусовой молитве, изложенного в книге схимонаха Илариона, – ныне переходит в спор о Божестве Глаголов Божиих: Святого Писания и Святого Предания.

Иеросхимонах Антоний (Булатович), «Моя мысль во Христе»

Снова прерву разговор о событиях, чтобы за этими событиями не забыть суть учения Церкви, на защиту которого век назад встали имяславцы.

Мы уже отмечали, что выражение «имя Божие» может употребляться в различном смысле. То же нужно сказать и о выражении «слово Божие».

В первом и главном смысле Слово Божие есть Единородный Сын Божий, Который воплотившись, стал видим человекам, и засвидетельствовал: видевый Мене, виде Отца (Ин. 14, 9). Поэтому святые Отцы толкуют слова псалма (32:6): Словом Господним небеса утвердишася и Духом уст Его вся сила их, – как свидетельство о Святой Троице.

Словами, глаголами Божиими также являются Божественные повеления, например, те, о которых говорит книга Бытия, повествуя о сотворении мира. Здесь речь идет не о звучащих словах, не о колебаниях воздуха, а о Божественных энергиях, то есть о Боге в Его действиях.

Затем и произнесенные и начертанные слова Божественного Откровения, сказанные Самим Богом непосредственно или через Его пророков и апостолов, суть слова Божии, уже облеченные в плоть человеческой речи.

Поэтому Апостол говорит: Господи, к кому идем? глаголы живота вечнаго имаши (Ин. 6, 68). Сам же Господь засвидетельствовал: отметаяйся Мене и не приемляй глагол Моих имать судящаго ему: слово, еже глаголах, то судит ему в последний день (Ин. 12:48). Здесь говорится не о неизреченных и сокрытых от нас действиях, какими были, например, повеления Божии при сотворении мира, но о речениях, которые мы хотя и не слышали сами из уст Спасителя, но узнали от Его святых. И переданные святыми, эти слова не перестали быть Божественными; это по-прежнему то же Слово, о котором Апостол пишет: живо бо Слово Божие, и действенно, и острейше паче всякаго меча обоюду остра (Евр. 4:12).

Непостижимый и неименуемый Бог, Который бесконечно превосходит всякую познавательную способность сотворенного ума, Сам открывает Себя Своим разумным созданиям. Откровение Божие в Писании и Предании сообщает не просто какие-то факты и наставления, но непостижимым образом дает реально прикоснуться к Неприкосновенному, истинно именовать Неименуемого, познавать Непостижимого и действием Его изменяться по образу Невидимого.

Как это возможно, если мы слышим звуки и видим начертанные буквы человеческой речи?

Само свойство речи, сама возможность мыслить и высказывать мысли словами есть в человеке по образу Божию и неотделима от способности к познанию. Хотя эти способности повреждены и умерщвлены грехопадением, но действием Духа Божия оживляются и служат своему первому предназначению – познанию Божественной Истины и Богообщению.

Слово и имя – это не просто набор звуков, как утверждал в свое время архиепископ Антоний (Храповицкий). Ни в церковной традиции, ни в обычном человеческом понимании, не существует самого понятия слова помимо смысла; и Апостол говорит, что из различных слов в мире ни одного нет без значения (1 Кор. 14:10), нужно только знать язык, чтобы понимать их. Действительно, слова и выражения не существуют сами по себе, но во-первых, внутри языка, а кроме того, внутри текста, потому что от него зависит их конкретный смысл.

Обычная человеческая речь передает человеческие же понятия, а употребляемые людьми имена отражают ограниченное и несовершенное познание вещей и явлений.

Когда же Дух Святый глаголет устами святых, то словеса, по внешности человеческие, по внутренней своей стороне являются Откровением, действием Самого Бога, то есть Самим Богом, открывающим Себя людям.

Святой Максим Исповедник пишет об этом так:

Бог-Слово <...> становится плотью, в которой сочетается пестрая [множественность] повествований, иносказаний, притч и темных изречений. Ибо наш ум, при первом соприкосновении [со Словом], соприкасается не со Словом нагим, но со Словом воплощенным, то есть с пестротой речений – сущим по естеству Словом, но плотью по внешнему виду. Поэтому Оно, будучи поистине Словом, кажется для многих плотью, а не Словом. Но смысл [Священного] Писания не есть то, что представляется многим, но нечто иное. Ведь Слово становится плотью через каждое из начертанных речений.

Главы о Богословии, 2, 60

Можно сказать, что в Писании (и не только в нем) мы читаем и слышим Слово Божие, богодухновенно переведенное на человеческий язык, не потерпевшее ущерба, но изменившее человеческую речь, придавшее ей смысл и силу. Таким образом эти священные тексты, если говорить об их внешней стороне, становятся реальной святыней, а внутренне, как Божественное Откровение, действуют в нас отнюдь не в меру нашего разумения или природных способностей, но проходят даже до разделения души же и духа, членов же и мозгов, и судят помышлением и мыслем сердечным (Евр. 4:12).

В широком смысле слова Именем Божиим можно назвать всё Откровение Бога о Себе Самом: взятое совокупно Писание и Предание Церкви истинно именует Творца и Спасителя. И каждое отдельное Богооткровенное именование существует не само по себе, а внутри, в контексте всего Откровения, почему св. Григорий Нисский говорит:

Все имена Божии равно именуют неименуемую сущность Сущаго, по пророчеству: Аз Господь (Пс. 42, 8) – Сие Мне Имя вечное и память родов родом (Исх. 3, 15), Аз есмь Сый (3, 14), Яко милостив есмь (Иер. 3, 12). И тысячами иных имен, означающих высоту и благолепие, Святое Писание умело именовать Бога, почему в точности дознаем из сего, что когда скажешь одно имя которое-либо, этим самым одним безмолвно произносится весь список имен. Ибо если именуем Господом, не предполагается этим, что не принадлежат Ему другие имена, напротив того, в одном имени именуется всеми именами.

О блаженствах. Слово 4

Мы уже приводили слова свт. Иоанна Златоуста, что как проповедь Апостолов была во имя Иисуса Христа, так и мы уверовали во имя Его, достойное веры и творящее чудеса, поскольку существо Божественное вполне непостижимо.

Реальность присутствия Самого Именуемого Бога в святыне Богооткровенных имен (если говорить об их внешней стороне) составляет основу всей Христианской веры и жизни.

Даже если, особенно в минуту искушения или скорби, не успев еще призвать какое-либо из имен Божиих, мыслью и душой мы уже обратились к Нему, то само это движение мысли и чувства связано с прежде слышанными именами, с истинным свидетельством Бога о Себе Самом, хотя бы и воспринятым нами только в малой степени, в меру духовного возраста.

Нет смысла говорить о догматах, если Божественные имена – всего лишь человеческие речения, условно применяемые к Богу; ведь в таком случае в догматических формулировках отсутствует главное – предмет рассуждения. Потерявшая свой предмет вера сводится к бессмысленным догадкам о непостижимом Существе Божием; молитва же оборачивается психологическим упражнением, в котором несчастный человек усиливается связать свое сознание с Тем, о Ком по собственному утверждению не имеет ни малейшего представления. Церковные таинства, священнодействия, чинопоследования служб превращаются в загадочные ритуалы неясного назначения. Именно такое сбивчивое понимание мы обнаружим в Послании Российского Синода 1913 года и связанных с ним докладах и статьях.

Но не такова вера Церкви; жизнь Христианская таинственна, и таинство нашего спасения совершается в ней всегда, когда устами, слухом или умом мы с верой прикасаемся к Божественным словам, призываем всесильное Имя Божие, то есть Самого Бога, непостижимого, но дарующего нам истинно исповедовать Его устами во спасение (Рим. 10:10).

Продолжим рассказ о борьбе за почитание Имени Божия на Афоне в следующий раз.