Продолжение дискуссии

Думаю, полезно рассмотреть еще некоторые моменты, связанные с дискуссией между отцом Антонием (Булатовичем) и проф. С.В.Троицким.

Для обличения имяславцев Троицкий попытался использовать полемику св. Григория Нисского с еретиком Евномием. Интересно, что именно это послужило поводом для отца Антония (Булатовича) изучить труды Григория Нисского, откуда он многое почерпнул для своих дальнейших сочинений.

Евномий считал имена Божии выражающими и рационально описывающими само Его существо, саму природу, так что если «нерожден» относится к Богу Отцу, а Сын Божий «рожден», то Он уже не может быть того же существа, что и Отец. Кроме того, Евномий почитал имена Божии предвечными – вместе с их буквами и звуками (иначе было бы трудно показать их тождественность существу). То и другое опровергает св. Григорий Нисский, утверждая, что имена выражают не существо, а свойства Божии, сообщают нам Кто есть Бог, а не Что Он есть (то есть не изъясняют самой Его природы или существа), а произносимые устами человеческими слова являются действием человеческим, а не Божиим.

Троицкий полагал, что здесь он нашел обличение имяславцев как последователей Евномия; он приводит слова старца Илариона: «Имя выражает самую сущность предмета и неотделимо от него». Однако применительно к именам Божиим здесь сказано не более того, что пишет и сам св. Григорий Нисский: «Все имена Божии равно именуют неименуемую сущность Сущаго» (О блаженствах, слово 4). Та же мысль находится у св. Дионисия Ареопагита: «Все приличествующие Богу имена всегда воспеваются Речениями как относящиеся не к какой-то части, но ко всей божественности во всей ее целостности» («О Божественных Именах», 2:1); и св. Максим Исповедник комментирует это место так: «Заметь, что “вся божественность” обозначает Троицу».

Поэтому и св. Иоанн Кронштадтский пишет: «Когда ты про себя в сердце говоришь или произносишь имя Божие, Господа, или Пресвятой Троицы, или Господа Саваофа, или Господа Иисуса Христа, то в этом имени ты имеешь все существо Господа», – и еще: «Как Господь есть препростое Существо, препростой Дух, то Он в одном слове, в одной мысли – весь всецело и в то же время везде – во всей твари».

Присутствие Божие во всей твари разумеется само собою, хотя и это пришлось доказывать о. Антонию (Булатовичу) в ходе полемики. Но имяборцы утверждали, будто присутствие Божие в именах Его ничем не отличимо от присутствия Его во всем творении. Однако не напрасно св. отец Иоанн выделяет всецелое присутствие Божие в единой мысли, то есть в мысленно призываемом Имени Его.

Ведь в произносимых или начертанных именах Божиих, при сотворенной их внешней стороне, реально запечатлено сверхъестественное Откровение Бога о Себе Самом – всецелом и препростом Существе, недалече от нас сущем, по выражению Апостола (Деян. 17:27), и всегда взирающем на призывающих Его.

В книге старца Илариона и в последующих сочинениях имяславцев защищалась именно эта фундаментальная истина: что мы имеем благодатную возможность именовать не нечто, относящееся к Богу, но Его Самого; не какую-то часть, ибо Он не состоит из частей; и не по причине рационального познания нами Его существа, но таинственным и непостижимым образом, и не произвольно, как если бы мы сами придумали именовать Его, а постольку, поскольку Он даровал нам такую возможность.

Приведу еще цитату из книги отца Антония (Булатовича) «Моя мысль во Христе»:

Как мы различаем, но не разделяем Три Лица Святой Троицы, так мы различаем от существа Триединой Троицы Ее Триединую Деятельность, но отнюдь не отделяем ее от Существа Божия, посему и вправе и должны как про существо Божие, так и про энергию Божию говорить «Бог». Вернее же говорить «Сам Бог» – именно в смысле соприкосновения в Деятельности с Самим Богом. Ибо в Деятельности Божества не какое-либо иное Божество почитается отдельно от Святой Троицы, но Сама Святая Троица в проявлении Деятельности Своей. Именно ради того подобает Энергию Божию, являемую людям, именовать словом «Сам Бог», дабы тем яснее изъявлять исповедание неотделяемости ее от Существа Божия.

И напомню приведенную в прошлый раз цитату из той же книги:

Хотя по внешнему начертанию всякое Имя Божие есть тварь, но так как на каждом Имени Божием благоволительно почивает благоволительный взор Отца Небесного, то оно присно Свято, а не только когда его призывают. Имя Божие именуется Святым Само в Себе, ибо Само в Себе Свято по естеству Благоволение Отца, Истина Сына и Благодать Духа Святого, Которые почивают на каждом изображении Имени Господня и во всяком призывании Имени Господня.

Однако С.В.Троицкий отрицал наличие реальной связи между произносимыми именами и Именем как Откровением Бога о Себе Самом. Он утверждал, что слово «имя» в этих двух значениях представляет собой два омонима, как например, «коса», которую заплетают из волос, и «коса», которой косят траву. Поэтому всё, что говорит Писание и Отцы об Имени Божием как превечном, действенном, святом в самом себе, – относится к Откровению, к действию Бога, но не имеет никакого отношения к именам Божиим, которые мы произносим и записываем.

Эта идея – развитие мысли, высказанной в Послании 1913 года, будто бы выражение «имя Божие» в Писании – специфический оборот еврейского языка, не имеющий никакого существенного значения. Однако будь это так, его не сохраняли бы при переводах и не повторяли бы многократно в песнопениях и молитвах церковных, например: «Благодарю Твое многопетое имя, благодарю Твое неисповедимое на мне благоутробие», «поставил еси нас в поклонение честнаго и славнаго имене Твоего» и проч.

Троицкий в своих статьях утверждал во-первых, что имена, служащие для обозначения предметов и явлений, являются просто условными ярлыками, не связанными с их существом, а во-вторых, что имена Божии имеют еще более косвенное отношение к Именуемому. Например, слово «дух», по Троицкому, первоначально означало просто дыхание или дуновение ветра, а потом стало прилагаться к Богу, но уже в иносказательном смысле.

Однако это верно только отчасти. Для людей, особенно в состоянии грехопадения, вещественный мир действительно понятнее, и от созерцания его может ум человека восходить к Богу. Но стоит взглянуть иначе на то, где первичное и где вторичное значение, где прямой смысл, а где – переносный.

Ведь этот мир, вместе с ветром и дыханием, создан Богом, и носит в себе запечатленные понятия о своем Творце. Поэтому и ветер, и дыхание живого существа изначально созданы так, чтобы быть образами Божественных свойств, так что невозможно утверждать, будто вещественный смысл слова «дух» является первичным и основным, а в выражении «Бог есть Дух» его значение вторично и иносказательно. Скорее, или по крайней мере с тем же успехом, можно сказать, что вещественное значение слова «дух» вторично и указывает на относительную неуловимость и невидимость для нас движения воздуха; употребляя это слово в таком значении, следует помнить, что ветер, в отличие от Духа Божия, на самом деле всё же материален.

Троицкий в своих статьях опирался на труды Макса Мюллера – автора, кстати говоря, вполне враждебного христианству и большого почитателя Дарвина, хотя с последним он, правда, несколько расходился в мнениях о происхождении человеческого языка. Из такого источника закономерно берется, например, представление о материальной реальности, существующей независимо от всякого сознания и от всяких имен. Однако хотя человеческие слова явились после сотворения мира, мир этот создан из небытия и содержится в бытии Словом Божиим – не звуками и не колебаниями воздуха, но словесным действием Божества. Поэтому творение не может существовать само по себе, «объективно», без созерцающего его Ума, которым оно приведено из небытия и содержится в бытии. А человек – образ Божий, обладает свойством словесности, и потому может постигать и различать созданное Богом, выражая в своих словах и именованиях познание того, что создано превечным Словом.

Сама способность называть предметы и явления тождественна способности познания. Хотя в настоящее время мы наблюдаем эту способность в поврежденном состоянии вследствие грехопадения, но Писание сообщает нам, что и в раю Адам уже нарекал имена животным, которых для этой цели привел к нему Сам Бог; и жене своей Адам дал имя, раскрывающее смысл ее бытия. Словесная деятельность отличает человека от бессловесных животных.

Человеческие имена творений являются вместилищем ограниченного познания человеческого о мире, а богооткровенные имена Божии дают возможность Богопознания, заведомо превышающего природные способности человека. Богопознание облекается в слова – бывшие плодом человеческой деятельности (ἐπίνοια – «примышления» по Григорию Нисскому), но в силу Откровения ставшие истинными именами Божиими. И хотя для определенных целей можно рассматривать отдельно внешнюю их составляющую – человеческую деятельность саму по себе, но Писание и Предание Церкви обычно не отделяет ее от смысла, то есть от самого Откровения, от Самого Бога, потому что человеческое слово само по себе никак нельзя было бы называть «именем Божиим».

Напоследок еще остановлюсь на выражении старца Илариона, которое сильно возмутило Троицкого, а именно, что если отнять от стакана его имя, то стакана уже не будет. Это в точности так, и именно по причине образа Божия в человеке: по подобию Творца и человек создает некоторые вещи, хотя и не из небытия, а из вещества. За именами, которые человек дает этим вещам, стоят все особенности и назначение каждого предмета, и множество связей с другими вещами, понятиями и действиями. Если бы можно было уничтожить слово «стакан», это означало бы, что самой такой вещи более не существует, хотя бы и остались где-то загадочные стеклянные предметы в форме цилиндра, закрытого с одной стороны. Вновь найдя им место и употребление, человек непременно дал бы и имя своему воссозданному творению.

Итак, мы видим приблизительно три разновидности имен, которыми пользуется человек: названия творений Божиих – плод познания того, что создано Словом Божиим; названия творений человеческих рук, без которых они вообще не могут существовать; и богооткровенные имена Божии – запечатленное Откровение Бога о Себе Самом. Отрицать реальность связи между именем и именуемым значит отрицать возможность познания; применительно же к именам Божиим – отрицать возможность Богопознания, отвергать Откровение, сводить проповедь Евангелия к условным рассуждениям.

Продолжим разговор о судьбе имяславцев в следующий раз.