Добродетель и совершенство

Ценностям преходящей земной жизни следует находить должное место, давать должную цену, как сказано: аще в чужем верни не бысте, ваше кто вам даст (Лк. 16:12). То, что дано нам на время: земное отечество, родные и близкие, пища и питие, одежда и всякое имущество, само наше тело, душевные силы и телесное здравие – поистине чужое, не принадлежащее нам; со всем этим нам придется когда-то расстаться, и обо всем этом мы должны будем дать отчет. Не будучи верными в чужом, в том, что на время вручил нам Творец, мы не можем надеяться вступить во владение нашим – то есть вечным своим достоянием, жизнью в Боге.

Как именно следует распоряжаться вверенным нам имуществом? Это вопрос, на который нет универсального ответа, подходящего одинаково для всякого человека и во всякое время. Кроме данных всем заповедей есть и призвание каждого – то, к чему призывает Бог посредством обстоятельств, посредством вложенных в человека способностей, а иногда и особым откровением. На этом пути руководит нами совесть – голос Божий в каждом человеке. Если же, как мы знаем, грешный человек плохо слышит свою совесть, плохо знает – почти совсем не знает – самого себя, не понимает своего возраста, заблуждается на свой счет, то ошибки на его пути неизбежны. Трудно нам судить о себе, и отсюда мы должны заключить, что наше суждение о других не менее ошибочно.

Апостол пишет: всяко же, еже не от веры, грех есть (Рим. 14:23): поступки должны быть сообразны вере, сообразны духовному возрасту человека. Вот почему, как многократно пишут многие святые Отцы, не всем делам святых мы можем прямо подражать. Многие подвиги их, не говоря о чудесах и знамениях, многие необычные поступки совершались вследствие особого дарования и особого призвания, которое нельзя имитировать. Они должны нас научить не непосредственно тому, как поступать, как строить свою жизнь, но скорее, трезвому, смиренному, скромному взгляду на себя. Эти подвиги и дарования должны служить правильной меркой для самовоззрения: если по обычным мирским понятиям мы поступаем весьма достойно, то образ действий святых покажет, что наши мнимые достоинства и кажущиеся заслуги на самом деле ничтожны. А именно к такому суждению о себе должна приводить жизнь по заповедям, именно так может обретаться живая вера, живое сознание своего бедственного положения и крайней нужды в Спасителе.

В прошлый раз мы говорили о владении имуществом; и в Евангелии мы читаем совет Спасителя богатому юноше, соблюдавшему все заповеди с молодых лет: аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищым: и имети имаши сокровище на небеси: и гряди вслед Мене (Мф.19:21). Многократно святые Отцы указывают на то, что это – не требование, необходимое к исполнению для всякого, как заповедь, но именно совет, на что указывают слова: аще хощеши совершен быти. Однако может ли кто-то сказать: «я не стремлюсь к совершенству, так что этот совет Спасителя не имеет ко мне никакого отношения»? Но слова Нагорной проповеди всех призывают к совершенству: будите убо вы совершени, якоже Отец ваш небесный совершен есть (Мф. 5:48). Тот, кто не стремится к этой цели, уподоблен язычникам, которые тоже любят любящих их (Мф. 5:46); если же иногда и поступает лучше язычников, то не может избежать фарисейского самодовольства: Боже, хвалу тебе воздаю, яко несмь якоже прочии человецы... пощуся двакраты в субботу, десятину даю всего елико притяжу (Лк. 18:11,12). Только совершенство, явленное Спасителем и Его святыми, дает истинную цену человеческой правде.

В христианской жизни нас подстерегает то, что можно назвать снобизмом двух разных родов. Один – когда человек доволен мирскими преимуществами (умом, здоровьем, красотой или обаянием, успешностью, образованностью и тому подобным) и не относится серьезно к делу спасения своей души. Тех, кто смотрит на христианскую жизнь иначе, он готов считать фанатиками и гордецами; вникать в учение Церкви не видит нужды; ограничивая христианскую жизнь набором некоторых правил, полагает лицемерами тех, кто ищет в христианстве чего-то большего.

Другой вид снобизма – религиозный, когда человек воображает, будто уже поднялся над всем мирским. Опираясь на то, что удалось ему усвоить из учения Церкви, он судит поверхностно о людях и их делах; забывает о тайне, которую составляет всякий человек, о тайне судеб Божиих, о Божием долготерпении и милосердии и о том, что всякое благо этого мира, даже искаженное человеческим грехом, имеет источник в Боге и может непостижимым образом приводить к Нему.

Большим соблазном для неверующих или иноверцев является такой человек, в устах которого Евангелие оказывается набором мертвенных шаблонов и орудием уничижения ближних.

Мы уже говорили, что Христианство не может не быть соблазном для тех, кто не готов его принять, так что если нас упрекают несправедливо – будь то в недостатке терпения и любви, в жестокосердии и самодовольстве и тому подобном, – не стоит печалиться. Но горько сознавать, что эти упреки часто имеют под собой основание. Правда, с другой стороны, ничто так не смиряет, как укоризны близких нам людей.

Надеюсь продолжить этот разговор в следующий раз.